Интервью с депутатом Милли Меджлиса Азербайджана, публицистом Эльмирой  Ахундовой.

—  Эльмира ханум, женщина в политике в наше время   уже не исключение из правил. Тем не менее во всем мире, включая нашу страну,  отношение к участию женщины в общественной а, тем более, политической жизни до сих пор воспринимается не всегда объективно. Складывается ощущение, что с женщин спрос больше и в целом отношение к их деятельности большей частью субъективное. Так ли это?

— Да, это так. Женщине гораздо сложнее, ей приходится быть не просто профессионалом в той или иной области, но быть на три головы выше любого профессионала-мужчины. С нее на самом деле спрос намного выше.

— Но почему?

— Потому что изначально общество было «мужским»,  а  женщины на сегодняшний день и так достаточно многое «отвоевали» у мужчин. Политическое пространство — пожалуй, единственное, где они до недавнего времени оставались полноправными хозяевами. Поэтому вполне естественно, что без боя они не хотят «сдавать»  свои территории.

— А вы сами — за равенство полов? Учитывая, что равенство прав предполагает и равенство в обязанностях? Или все же женщина должна оставаться женщиной?

— Женщина в любом случае остается женщиной, если она обладает, кроме интеллекта и «стержневого» характера, еще и мудростью. Но вы правы: женщины, которые активно борются за гендерное равенство, как правило, в личной жизни бывают не слишком счастливы, и это происходит по многим причинам. С одной стороны, им просто сложно разрываться между общественной деятельностью и личной жизнью, с другой — трудно  «перестроиться», не пытаясь бороться за свои права и дома. Не каждый мужчина сможет такое выдержать. Особенно это касается наших, восточных, мужчин. Поэтому, к сожалению, женщины-политики часто бывают одиноки.

— Получается, вам в этом смысле повезло.

— Однозначно. Мой муж старше и мудрее. Он вообще удивительный человек.

—  Эльмира ханум, в одном из интервью вы рассказали забавную историю о школьной влюбленности, когда вы и две ваши подруги избрали «объектом внимания» одного мальчика. На ваш взгляд, любовь в этом возрасте всегда бывает чем-то вроде игры?

—  Да, скорее, это была своего рода «игра во влюбленность». Нам, я думаю, был не столько интересен он сам, сколько вся эта бурная деятельность вокруг «нашей любви». Потому что спустя много лет, когда я случайно встретила его, уже будучи взрослой,  поняла, что он мне совершенно не интересен.

Думаю, что первая любовь почти всегда обречена. Потому что ее объект часто  выбирается вслепую, ведь представлений о том, какой человек должен быть рядом, у подростка нет, да и не может быть, ведь он и самого себя еще до конца не понимает. 

— А разве в другом возрасте, влюбляясь, человек «подключает» разум? Разве это возможно — подчинить любовь разуму?

— Любовь разная бывает. Будучи в более взрослом, осознанном возрасте, начинаешь понимать, что человека нужно не просто полюбить, а полюбить за что-то.  Есть грубая поговорка о том, что любовь слепа, полюбишь и.., но я с ней не согласна. Я бы не смогла полюбить «вслепую». Убеждена, что не смогла бы полюбить человека, интеллектуальный уровень которого был бы ниже моего. Или человека с отличным от моего образом мышления.  Или же того, кто придерживался бы диаметрально противоположных взглядов на жизнь  и не разделял бы мои увлечения и интересы.

— Но ведь это очень сложно — встретить человека, с которым бы ты полностью «совпал» по всем параметрам.

— Сложно. И я не говорю, что взгляды должны совпадать на все и сразу. Допустим, когда я познакомилась со своим мужем, у нас по многим вопросам не совпадали мнения. Но он настолько мудр, что сумел, не навязывая мне своего  мнения  и не давя на меня, сделать так, что я задумалась о многом сама. Кстати, ничего плохого в том, что человек со временем меняет взгляды, нет. Напротив, это нормально.

Но при этом с избранником важно «совпасть» в главном: во взглядах на взаимоотношения и семью, в мироощущении, если хотите. Поэтому я убеждена, что любовь должна быть осознанной, а объект любви — соответствовать вашим представлениям о гармоничном человеке.

— Сколько вам было лет, когда вы встретили своего мужа?

— Мне было 23 или 24 года.

— Возраст достаточно юный. Неужели у вас уже тогда сложился четкий образ «гармоничной личности»?

—  Нет. Мне просто повезло, что мы оба «совпали» во многом: мы оба любили музыку, обожали путешествовать. Мой муж сам построил яхту, а я всегда просто обожала море, и мы довольно часто совершали «заплывы» на острова.

Я очень комфортно чувствовала себя в роли жены: с удовольствием готовила  невероятные обеды и ужины. В отцовском доме гости у нас собирались только раз в год, на Новруз байрамы, потому что папа был очень строгих взглядов.  А с мужем мы совпали и в том смысле, что оба очень любили принимать гостей. Кстати, хочу, как говорится, пользуясь случаем, дать совет женщинам, которые не знают, как удержать дома мужей, любящих посиделки с друзьями: готовьте вкусные ужины и приглашайте мужа с друзьями домой! Поверьте, со временем он поймет, что гораздо комфортнее и удобнее ужинать дома, в уютной атмосфере, на родной кухне, чем сидеть даже в самом лучшем ресторане.

— То есть путь к сердцу мужчины все же лежит через желудок?

— Безусловно.

— А путь к сердцу женщины? Кто-то из великих сказал, что женщины обычно любят мужчин, которых уважают.

— Да, это очень важно. Если бы мой муж, при всех его замечательных качествах, был бы «размазней», я бы не смогла его полюбить.

— Потому что у вас у самой  сильный характер?

— Видимо, да. Правда, на тот момент я не задумывалась над тем, сильный он или нет. Просто в муже меня сразу восхитило одно качество: он никогда не плыл по течению и всегда отличался от других. Не в смысле, что он был «белой вороной», а в том, что он не боялся быть самим собой. Даже в том, что касалось манеры одеваться: он работал на телевидении и был там настоящим законодателем мод. Он мог позволить себе быть даже экстравагантным.

— Учитывая, что он сам построил яхту, он действительно необычный человек.

— Он и самолет хотел построить, но КГБ это не понравилось (смеется), они решили, что он строит не только самолет, но и планы улететь к родственникам в Иран. На самом деле, мой муж — человек диссидентского характера. Он совершенно не принимал советскую власть, по этому поводу мы часто спорили, потому что я как раз была убежденной комсомолкой. Но он сумел меня переубедить не криком и давлением, а просто воспитывая: именно с ним я посмотрела фильмы Тарковского, под его влиянием стала читать Солженицына. Большое впечатление на меня произвела книга «Деловая Америка», которую я и сегодня советовала бы прочитать каждому. Под влиянием всего этого мои представления о том, как «хорошо в стране советской жить», кардинально поменялись. И во мне постепенно созрел протест против повсеместного вранья, лицемерия, стереотипов. Именно поэтому я и ушла тогда с телевидения, хотя к моменту ухода уже достигла определенных высот. Стало скучно и даже оскорбительно озвучивать «постановления партии и правительства».

— Чем же вы занимались в период ухода из журналистики?

— В то время модной формой протеста у интеллигенции был уход в науку и занятие переводами.  Поскольку мы не могли делать и говорить то, что хотим, мы  нашли возможность хотя бы не участвовать в этой всеобщей лжи и лицемерии. Да и возможность безбедно существовать эта работа давала.

— Но ведь потом вы вернулись в журналистику.

— Я вернулась в конце 80-х годов, когда стали проявляться какие-то ростки гласности. Появилась возможность писать критические статьи, причем, даже в таких газетах, как «Бакинский рабочий». Я стала печататься в газете «Азербайджан», органе Комитета народной помощи Карабаху. Это была «первая ласточка» независимой печати Азербайджана того времени. Газета, выходившая полумиллионным тиражом, была настолько популярна, что ее скупали практически мгновенно, отстояв при этом немаленькую очередь. Поскольку мои статьи стали пользоваться спросом, я почувствовала себя нужной, появилась уверенность, что я реально могу хоть что-то если не изменить, то хотя бы попытаться.

А потом освободилось место собственного корреспондента знаменитой «Литературной газеты», куда меня пригласили. Несмотря на то, что целый год я была «стрингером»,  ни разу не пожалела о принятом решении.

Вообще, сейчас я понимаю, насколько это был уникальный случай: собкор в то время —  достаточно почетная должность, открывающая многие двери и дающая массу возможностей и преимуществ. А я была человеком, который долгие годы вообще не работал в прессе. И, тем не менее, выбрали именно меня.

— А как вы сами себе объясняете то, что вам одновременно так доверились и издатели, и читатели?

— Думаю, потому, что я никогда не писала «одобрямса». Всегда писала, пишу и буду писать лишь о том, что меня на самом деле волнует. Я не умею писать «на заказ», если это только не заказ моей собственной души. Любая моя публикация — это моя личная точка зрения, которая не всегда совпадает с общепринятой.

— То есть вы сознательно порой вызываете на себя «шквал» критики? Ведь у нас до сих пор люди очень остро и даже жестко реагируют на мысли и мнения, отличные от их собственных?

— Думаю, что задача подлинно интеллигентного человека вообще и публициста особенно — возбуждать общественный интерес, привлекать внимание к проблемам, о которых, возможно, не принято говорить. Но ведь кто-то это должен делать, хотя бы для того, чтобы люди задумались и начали размышлять, а потом и решать эти проблемы.

При этом я делаю это не для того, чтобы просто привлечь к себе внимание, я никогда не назову черное белым ради какой-то сенсации.

Я не лезу на амбразуру просто так. Но я убеждена, что если человек выбрал для себя профессию журналиста, он не может зависеть от реакции читателей.

Язык — это на самом деле страшное оружие, неслучайно ведь говорят «к штыку приравняю перо». Журналист должен быть готов как минимум к «отдаче», как максимум —  к реакции и ответной «стрельбе».

— Но неужели вы никогда не переживали по этому поводу?

— Переживала, конечно. На самом деле сложно привыкнуть  не к тому, что тебя критикуют — это нормально. Это — диалог, если имеет место конструктивная дискуссия. У нас же зачастую, как вы правильно заметили, речь идет о полном неприятии чужого мнения. Как-то я даже написала на эту тему статью, которая называлась «Нетерпимость».  Я все же думаю, что если можно как-то если не принять, то объяснить ее наличие среди разных слоев населения, то среди представителей журналистской профессии нетерпимость к чужому мнению, граничащая почти что с ненавистью, — это нонсенс.

— Вы имеете смелость, на которую сегодня порой не способны даже мужчины — идти против общепринятых стереотипов. От чего, на ваш взгляд, все же зависит наличие характера?

— Однозначно ответить трудно. Это и гены, и воспитание родителей, и самовоспитание. Я с детства много трудилась, а учеба в хореографическом училище закаляет очень сильно, потому что нагрузка там колоссальная. Кроме того, я до определенного возраста была эдакой «экзальтированной комсомолкой», но в этом был плюс, я считаю, потому что я была «правильной»,   свято верила в те благородные идеи, которые комсомол провозглашал: свободу личности, верность идеалам и убеждениям, твердость в достижении поставленных целей.

— Это ведь и есть проявление твердости характера.

— Сейчас я понимаю, что да. Но как умение проходить через трудности есть следствие наличия характера, так и наоборот: трудности закаляют характер. Главное, что мой характер мне очень помог потом, когда в «Литературной газете» мне пришлось в полном смысле слова сражаться с Зорием Балаяном — в то время он был собкором газеты по Армении. Если бы вы знали, скольких нервов и порой даже слез стоило пробивание каждой статьи в пользу Азербайджана.

— Эльмира ханум, а то, что вы — женщина, вам все же как-то помогало?

— Может быть. Хотя бы в том, что меня не убили за мои статьи. Ведь я писала достаточно смело: допустим,  статья про организатора взрыва в бакинском метро на станции «20 Января» вызвала гнев Зория Балаяна, который «снизошел» даже до ответа мне, азербайджанской журналистке, на страницах прессы. Однако потом было доказано, что за этими террористами стоял именно он (во что и я своей статьей внесла свою лепту), и его поисками занялся Интерпол.

— Но ведь женщин-журналистов тоже убивали. Неужели вам никогда не было страшно?

— Бывало, что я прекрасно осознавала, что хожу по лезвию бритвы. Помню, во времена Народного фронта, когда я написала серию статей о Гейдаре Алиеве и созданной им партии,  меня вызвали в Президентский аппарат и достаточно жестко сказали, что я «сбилась с пути».

Был даже период, когда я дошла, что называется, до точки, и мы уже даже собирались эмигрировать, потому что я вдруг почувствовала, что бороться бесполезно… Это был май 1993 года. Но, к счастью, с оформлением документов произошла задержка, и мы не уехали.

— «К счастью» — потому что к власти вернулся Гейдар Алиев?

— Да. Я даже потом сказала ему в личной беседе, что он — тот человек, благодаря которому я осталась жить на Родине.

— А вы могли бы рассказать о периоде работы с Гейдаром Алиевым? Понимаю, что кратко описать это невозможно, но все же...  Многие, кому довелось общаться с этим человеком, высказывают разные мнения: одни говорят, что не могли выдержать его взгляда, другие же отмечают лишь его необыкновенную энергетику, но ни слова не говорят о страхе перед ним.

— Вы знаете,  до нашей первой встречи с Гейдаром Алиевым я была настроена по отношению к нему весьма скептически. Он для меня был человеком уже прошедшей советской эпохи. Я поехала к нему для того, чтобы подготовить небольшое интервью в рубрику «Бывшие», и… сразу же попала под необыкновенное обаяние его личности. Более того, я поняла, что он не только под эту рубрику — ни под одну из существующих не подходит, поскольку величие и многогранность его личности просто нереально вместить в какие-то рамки. В общем, я сделала совсем другое интервью, которое тогда не опубликовали.

— Чем же он вас так  покорил?

— Гейдар Алиев на самом деле обладал просто невероятно сильной энергетикой. Что-то было в нем еще, кроме огромного ума и интеллекта, он каким-то непостижимым образом воздействовал на людей. Бывали случаи, когда к нему приезжали люди, совершенно не знавшие его раньше, которые выходили из его кабинета спустя час-полтора, став  его союзниками!

— Получается, он очень чувствовал людей.

— Безусловно. Он не терпел раболепия и уважал людей с чувством собственного достоинства. Мне очень импонировала в нем еще одна черта: он всегда находил время и возможность сказать приятные слова творческим людям, будь то актеры, к которым он заходил после спектакля за кулисы, чтобы выразить восхищение игрой, или журналисты и писатели. Мне он, допустим, не раз звонил после очередной моей публикации, чтобы просто сказать, как ему понравилась статья или очередная книга. А ведь это очень важно для любого творческого человека — знать, что его заметили, что его творчество нужно. Думаю,  Гейдар Алиев так понимал это, потому что сам был очень творческой личностью. Он не раз говорил, что если бы его судьба сложилась иначе, он стал бы художником или скульптором.

— Надо же! Я этого не знала. Эльмира ханум, а как вам пришла в голову идея написать книгу о Гейдаре Алиеве? Если я не ошибаюсь, в свет вышло уже четыре тома, и вы еще пишите?

— На вопрос, сколько времени я еще буду работать над книгой, я часто отвечаю: всю жизнь. Потому что это настолько Великая Личность, что уложиться в одну книгу было нереально, и даже в те шесть томов, что существуют сегодня, тоже. Так или иначе, я убеждена, что Гейдар Алиев заслужил, чтобы кто-то занимался рассказом о его личности всю жизнь. И я счастлива, что такая честь выпала мне. Над книгой я работаю уже 10 лет, и сегодня  несколько издательств в Украине, России, Англии, Таджикистане и Казахстане с нетерпением ждут завершения моей работы.

Что касается идеи написания… Дело в том, что я часто сопровождала Гейдара Алиева в его зарубежных поездках и в процессе бесед с ним не раз говорила о том, что ему просто необходимо начать писать мемуары. То же самое ему советовали еще несколько человек, в том числе Муслим Магомаев и Тамара Синявская, и он стал задумываться об этом всерьез, хотя и продолжал отшучиваться, мол, какие мемуары, времени нет на них.

Однажды он предложил мне подготовить вопросы для начала работы над мемуарами. Спустя неделю я выслала ему первую серию вопросов, которые понравились настолько, что он даже предложил своим помощникам собрать мне в помощь бригаду и приступить к работе. Потом вышла очередная моя книга о внешней политике Президента, и Гейдар Алиевич позвонил мне выразить благодарность. А в заключение беседы, отвечая на вопрос о книге мемуаров, он сказал фразу, которая по сути стала для меня его завещанием: «Ты пиши, Эльмира, пиши, у тебя это неплохо получается». Потому что буквально сразу после этого он заболел, а в декабре того же года его не стало.

И вы знаете, сегодня я могу с гордостью сказать, что  совершила подвиг, работая над этой книгой. Подвиг не в том, что я пишу о Гейдаре Алиеве, потому что для меня это великая честь, в первую очередь, и большое удовольствие, ведь в процессе работы я смогла еще лучше узнать и прочувствовать величие его личности. Подвиг в том, что я успела встретиться и поговорить с людьми, которые на протяжении жизни Гейдара Алиева были рядом с ним  в тот или иной период жизни. А это — более трехсот человек! Просто почти половины из них сегодня уже нет  в живых, то есть я успела сохранить их воспоминания для истории, и очень рада этому.

— Эльмира ханум, как вы считаете, предназначение в жизни человек выбирает сам или все это  предопределено? 

— Думаю, что процентов на 70 все зависит от самого человека, его воли, упорства, трудоспособности.  Нам даются обстоятельства, а выбор мы всегда делаем сами. А от чего этот выбор зависит? Только от самого человека, от его личностных качеств. Поэтому я не верю в искренность людей, постоянно сетующих на судьбу.

— В чем, на ваш взгляд, главный секрет успеха?

— Чтобы достичь успеха, необходимы три составляющие. Первая — это талант. Но он бесполезен без трудолюбия, поэтому каждый должен знать, что трудиться придется обязательно. И третья составляющая — это умение рисковать. Потому что иной раз мы попадаем в ситуации, когда надо рискнуть буквально всем, следуя за мечтой. Так вот, многие просто боятся и проигрывают.

В моей жизни был момент, когда моя судьба сделала крутой поворот. Я получила хорошую должность в Академии Наук, стала старшим научным сотрудником. В те времена это означало престиж, стабильность,  высокую зарплату и  спокойную, размеренную жизнь. Но в это самое время мне и предложили стать собкором «Литературки». На карту было поставлено многое, включая, кроме вышеперечисленного,  непонимание друзей. Поддержали меня в моем решении только мой муж и председатель Союза писателей Анар, который всегда верил в меня.

Я рискнула, уйдя с «теплого места» в бурную жизнь журналистики. А спустя пару лет рухнул Союз, вместе со всеми привилегиями научных сотрудников. То есть рискнув, я выиграла по всем статьям: занялась любимым делом, стала востребованной журналисткой и плюс стала материально обеспечена. А вот если бы я не рискнула, я бы мало того, что упустила свой шанс, осталась бы в прямом смысле этого слова ни с чем. И неизвестно, как сложилась бы моя жизнь…

Важно уточнить, что основной мотивацией риска должна быть не материальная выгода, а именно душевный порыв. Тогда — выиграете однозначно.

— Эльмира ханум, а есть ли у вас мечта?

— Вы знаете, как таковой большой мечты о чем-то несбыточном  у меня нет. Видимо, потому что я всегда была и остаюсь довольным жизнью человеком.

Но я всегда прошу Всевышнего об одном: чтобы в Азербайджане жизнь и дальше становилась все лучше и счастливее, и чтобы мы поскорее и, желательно, мирным путем вернули наши земли. И это не пафос. Потому что от стабильности в стране зависят и самочувствие наших близких людей, их настроение, их здоровье.

— Вы верите в светлое будущее Азербайджана?

— Да. Просто для этого надо работать. Потому что все счастливые люди — как правило, трудоголики. Если вдуматься,  это совершенно нормально, потому что человек рождается для того, чтобы посвятить себя какому-то делу. Так что, только работая, он и живет полной жизнью.

— Спасибо вам за беседу!

Натали АЛЕКСАНДРОВА