Ближневосточная «весна», о которой так много говорили  и писали  политологи и журналисты, пережила уже  не один политический  сезон.

Кровопролитие, которое унесло жизни десятков тысяч человек, продолжается.

Сегодня  ни для кого не секрет, что в определенном смысле ответственность за происходящее ложится и на ведущие страны, их интересы, амбиции и политические пристрастия.

Стремление западных держав  напрямую вмешаться в сирийское противостояние сдерживают отношения России и Сирии, а отношения Дамаска с Тегераном создают для США мощный стимул во что бы то ни стало  добиться свержения режима Асада. Вашингтон считает Сирию  иранским аналогом  в арабском мире, который служит коридором для оказания помощи «Хезболлах», а также усиливает иранский потенциал ответного удара по израильским и американским целям в случае нападения на иранские ядерные объекты.  Вместе с тем в Вашингтоне хорошо  понимают, что после  свержения Асада в Сирии может возникнуть неуправляемая ситуация  и начнется насилие, которое  наблюдалось в Ираке после ухода Саддама.

К тому же подобное  вмешательство  без санкции Совета Безопасности, которая  маловероятна, может породить серьезный конфликт между западными державами и их региональными союзниками с одной стороны, а также Ираном и Россией — с другой. Поэтому, хотя США и усиливают свою антиасадовскую риторику и тайно поддерживают вооруженную оппозицию, от прямого военного вмешательства в Сирию они воздерживаются.

По словам одного аналитика, сегодня в ближневосточном регионе возникают признаки новой холодной войны, «и в борьбе за Сирию расширяется  масштабный региональный конфликт».

Чем чревато подобное развитие событий?

Прежде всего, тем, что конфликт выходит за пределы Ближнего Востока и всего арабского мира. Саудовской Аравии бросает вызов Иран, который арабским не является. Кроме того,  все более   размытыми становятся  идеологические грани конфликта. Демократию в Сирии поддерживают  консервативные монархии Персидского залива, действуя заодно с демократической Турцией, которая не является арабской страной. Турция, в свою очередь, вполне обоснованно опасаясь за свою территориальную целостность, прибегает к помощи НАТО, разместившего на границе с Сирией ракеты «Пэтриот».

А режим  Асада пользуется поддержкой Ирана, политический режим которого представляет  собой гремучую смесь   клерикалов и представительных институтов власти.

При этом необходимо заметить, что Тегеран поддерживает Асада  отнюдь не  из религиозных или этнических соображений, а руководствуется сугубо своими амбициозно-стратегическими интересами. Не стоит забывать, что Сирия — это единственная верная союзница Ирана из числа арабских государств, которая оставалась таковой даже во время разрушительной ирано-иракской войны. К тому же Иран воспринимает асадовскую Сирию как часть «фронта сопротивления» Израилю, которого считает своим  главным врагом в регионе.

Важен также  и экономический аспект этих отношений. Сирия стала для Ирана важнейшей  экономической «кислородной подушкой». Наблюдения подтверждают и тот факт, что по мере усиления изоляции этих стран от мирового сообщества, их экономические связи становятся все более тесными. В рамках такого сотрудничества незадолго до начала сирийского восстания было подписано соглашение на 10 миллиардов долларов о строительстве газопровода, который должен пройти через Ирак, Сирию и Ливан, а потом — через Средиземное море добраться до Европы.

Однако  подобный вариант вряд ли возможен, так как санкции Запада нанесли уже немалый урон Тегерану. Запрет на покупку нефти привел к утрате европейского рынка, на который уходило около 20 процентов иранского «черного золота». Другие страны, в том числе, Индия и Китай, также уменьшили свои закупки нефти у Ирана. Проблемы с экспортом привели к неизбежным внутриэкономическим проблемам.

Важными на этом фоне представляются и ирано-иракские отношения. В своей политике в отношении Ирака шиитский Иран лишь отчасти руководствуется религиозными соображениями. Для Тегерана важно иметь в Багдаде дружественный режим, что усиливало бы иранское ощущение безопасности со стороны соседа.

Тесные религиозные и идеологические связи с правящими клерикальными кругами Ирана поддерживает и ливанская «Хезболлах», однако у этих взаимоотношений есть и своя стратегическая логика. «Хезболлах», по мнению Тегерана, реально действующая  арабская сила, способная выступить против Израиля с тыла,  в случае, если Иерусалим  или Вашингтон совершат налеты на иранские ядерные объекты.

Что касается стран Персидского залива, то правительства этих стран не скрывают, что оказывают финансовую помощь сирийской оппозиции, а члены Совета по сотрудничеству стран Персидского залива поставляют Свободной сирийской армии оружие для борьбы с режимом Асада.

Таким образом, сирийский конфликт превращается в серьезную  региональную проблему. Но он может иметь и глобальные последствия на фоне  стратегических и экономических связей сирийского режима с Россией с одной стороны  и той поддержки, которую оказывают оппозиции США и Европа, — с другой.

Россия и Китай пока сопротивляются западным призывам оказать на Асада давление и вынудить его уйти. Эти страны также наложили вето на три резолюции Совета Безопасности ООН о введении санкций против Сирии.

Но примечательно и другое.

Не так давно Россия  подала сигнал о том, что ее преданность Асаду не бесконечна. Правда при этом Москва дала понять, что  согласится на смену руководства в Сирии только в случае, если эту смену произведут сами сирийцы, и она не будет навязана извне. Это говорит о том, что Россия не намерена до конца бороться за сохранение режима Асада, но при этом — против западного вмешательства по ливийскому образцу. Понятно, что подобное развитие ситуации подорвет российские позиции в Сирии и ослабит влияние России в этой стране, являющейся ее единственной союзницей в арабской части Средиземноморья.

Опасения  ведущих  стран усиливает и отсутствие единства в рядах оппозиционных сил перед возможной анархией в Сирии, которая может начаться после ухода Асада. По мнению многих аналитиков, существует значительная  пропасть противоречий  между эмигрантской политической оппозицией и полевыми командирами повстанцев на местах. Налицо также напряженность между радикальными исламистскими и умеренными   группировками. А в ряде случаев региональные отряды боевиков утверждаются в качестве власти в провинциях.

Спецпредставитель  ООН в Сирии Лахдар Брахими  призывает к переговорам и предупреждает о недопущении «сомализации» Сирии, потому, что при таком развитии ситуации  сирийский народ будет подвергаться гонениям и преследованиям со стороны тех, кто будет управлять их судьбой.

Но такое урегулирование в результате  переговоров будет невозможно, если вовлеченные в этот кризис региональные и глобальные игроки не одобрят данные шаги и не позволят начать внутрисирийский диалог.

Борьба за Сирию еще больше осложнена  тем, что нарастает конфронтация между Ираном с одной стороны и США, Европой и Израилем — с другой — по поводу бесконтрольного обогащения ядерного потенциала Тегераном.

Таким образом, противостояние в Сирии приняло широкомасштабный характер и вовлекло в него значительное число стран. Очевидно, что, не учитывая интересы  глобальных и региональных игроков, урегулировать ситуацию в этой стране будет крайне сложно.

Фикрет САДЫХОВ,
политолог,
профессор Западного университета