(Окончание. Начало в №214)

— Кроме Джафара Кязимова и Рустама Векилова, родственников каких еще ученых вы нашли?
— Довольно многих, например, одного из основоположников  азербайджанской  археологии и этнографии Азербайджана Алескера Алекперова.  Он был разносторонне одаренным человеком, талантливым организатором. Научная его деятельность развивалась под руководством И.И.Мещанинова, вместе с которым в 1926 году он исследовал Ходжалинский курган и Кызылванкский могильник в Нахчыване и др. С 1927 года он уже сам руководил  экспедициями, по результатам которых написал ряд статей, поднимавших важные вопросы и задачи археологии и этнографии. В 1935 г. А.Г.Алекперов впервые составил научную этнографическую карту Азербайджана, обозначив на ней более 5000 населенных пунктов с соблюдением координат. Большое внимание   Алескер Алекперов уделял также и сбору материалов по искусству, фольклору, народному театру. В архивах я нашла сделанные им в экспедициях ценные фотографии. Стоит отметить, что он оказал большую помощь в сценическом воплощении и оформлении оперы «Кероглу» Узеира Гаджибекова. Он был арестован в июне 1939 года и приговорен к 8 годам заключения. Умер в том же году от тяжелой болезни в тюрьме. О  нем я подготовила также отдельную книгу.
— Какой своей находкой вы более всего удовлетворены?
— Вы знаете, на всем протяжении работы, все те годы, что я вела поиски, меня не покидало ощущение, что я словно бы в ответе за посмертную судьбу каждого из этих погубленных по чьему-то злому навету или попросту забытых, несмотря за их заслуги перед наукой, людей. Словно сам Бог с меня требовал — иди до конца, ищи, найди, воскреси их имена. И я жила только этой мыслью, она мне помогала и придавала сил. Я счастлива, что не поддалась усталости, не теряла надежды и благодарна тем людям, кто помогал мне в поисках. Среди них был и  завотделом «Экологической биофизики» Института физики НАНА профессор Токай Гусейнов, очень интересный человек. Я познакомилась с ним, когда в поиске информации о репрессированных ученых пришла в Институт физики. Его отец и дядя — оба ученые, также были в свое время репрессированы. От него впервые я услышала о «засекреченном  ученом» Абасе Чайхорском. Он —  ученый-химик с мировым именем, почетный доктор НАНА, почетный доктор БГУ, лауреат Государственной премии СССР, участник Второй мировой войны, награжден высокими советскими воинскими орденами. Основные научные его достижения связаны с химией нептуния. Особо стоит отметить фундаментальные результаты, полученные А.Чайхорским по построению новой версии периодической системы элементов. В 1997 году он эмигрировал в США, где и умер в 2007 году. Впервые биографические сведения  о нем  включены в мою новую книгу.
Около 10 лет я искала биографические сведения о Джахангире Зейналоглу — авторе двух известных нам книг: написанной в 1924 году Müxtəsər  Azərbaycan tarixi («Краткая история Азербайджана»), которая была   переведена и издана  в Баку в 1993 году, и Şirvanşahlar yurdu («Родина Ширваншахов»), изданная в Турции в 1931 году. Кроме этих двух названий написанных им  книг, мне ничего не было известно об их авторе. Поиски в архивах не давали никаких результатов, потому что его фамилия не была мне известна. Не буду рассказывать о всех перипетиях, скажу лишь, что, уже отчаявшись, обратилась во Дворец Ширваншахов.  Одна из сотрудниц  дворца рассказала, что сын и дочь Джахангира Зейналоглу  живут в Турции,  а муж дочери — бизнесмен —  приезжал в Баку  и, посетив их музейный комплекс,  оставил  свою визитку. Я с большими трудностями нашла  его следы  и получила, наконец,  необходимую информацию, а именно: Джахангир Зейнал оглу Насырбеков в годы АДР какое-то время был начальником военной «Мусульманской школы подпрапорщиков» в Гяндже. После советизации Северного Азербайджана почти весь командный состав армии Азербайджанской Демократической Республики был репрессирован, многие политические и военные деятели АДР эмигрировали за границу. Дж.Насырбеков, поняв, что ему грозит тюремное заключение и смертная казнь, в тот же день, оставив семью, ночью через Тбилиси перешел границу с Турцией. Там он осел в городе Сивас. В этот период он преподавал в различных школах русский, немецкий, французский и итальянский языки, женился, затем открыл свой завод, стал деловым человеком. С началом Второй мировой войны переехал в Германию, где умер в 1944 году. Его зять дал мне также и нужные мне  фотографии, остальные сведения я нашла уже в МНБ, в его личном деле, благо фамилия мне уже была известна.
— Чем интересны его работы?
— Тем, что они написаны впервые азербайджанским автором и охватывают огромный период истории с древнейших времен до 1920 года с перечислением всех существовавших на исторической территории государственных образований, а также имен всех правителей.  Годы правления АДР Джахангир Зейналоглу  описывал как очевидец многих событий. Надо отметить, что книгу Şirvanşahlar yurdu прислал мне сын Джахангира Зейналоглу.  При написании своей книги Şirvanşahlar yurdu, как отмечает автор, он пользовался сведениями античных источников, архивными документами Турции, периодической литературой и работами таких известных авторов, как А.Бакиханов, Б.Дорн, В.Бартольд, Е.Пахомов, М.Яновский, М.Караулов и др.
Джахангир Зейналоглу исследовал проблему возникновения Ширванского государства, проследил этапы его развития, расцвета и падения. В Турции эта книга получила положительный отзыв в дипломатических кругах и печати. На титульном листе книги, вышедшей в 1931 г., отмечено, что первый экземпляр этой книги был представлен автором Мустафе Кемалю Ататюрку. 18 августа 1931 г. Дж.Зейналоглу получил благодарность Ататюрка и маршала Февзи Чакмака, высоко оценивших  его книгу. К сегодняшнему дню она переведена на азербайджанский язык.
— Ну вам, конечно, Бог помогает, потому что находить людей, не имея почти никаких зацепок, невероятная вещь.
— А я все время говорю, что сама бы не смогла  найти следы стольких людей. Так же было и с Джемилем Александровичем (ударение на «о») — литовским татарином, который работал ученым секретарем Археологического комитета. Он был историком, археологом и также приехал  в Баку в начале прошлого века. В период работы в комитете в 1926 году был в экспедиции под руководством И.И.Мещанинова, где вместе с В.Зуммером, А.Алекперовым, И.Джафарзаде, В.Сысоевым и другими исследовал Ходжалинский курган. Большая работа была проведена им также и в районе Девичьей башни. Сведения о  нем я искала, как говорят, «до потери пульса». Помогла случайность: педагог по английскому языку моего сына, зная, что я историк, обмолвилась в разговоре: «А вы знаете, брат моей бабушки тоже был археологом». «Как его фамилия?» — спросила я. «Александрович», — был ответ. Вот так круг моих поисков замкнулся.  Она мне дала его фотографию, необходимые сведения, от нее я узнала о неизвестной никому его книге по истории мусульманства.
Такая же, по сути, мистическая история произошла с поиском информации о востоковеде Пантелеймоне Крестовиче Жузе. Впервые его имя я услышала  во время учебы на истфаке БГУ, когда на одной из лекций декана истфака БГУ, профессора Мамеда Казиева по «Истории Азербайджана» изучался период арабских завоеваний. С тех пор эта необычная фамилия засела у меня в голове. Все думали, что он француз. Даже многие наши известные ученые уверенно писали, что он француз, но я тем не менее еще с тех, студенческих лет почему-то стала искать сведения о нем, поставив перед собой задачу когда-нибудь узнать, что это за человек, как он оказался в Баку. Информацию о нем искала во многих архивах, в том числе и в  университетском, но там связка папок с инициалами «Ж» и «З», как мне сказали работники архива, исчезла давно. Прошло время, прежде  чем  я неожиданно нашла, что искала, причем тогда, когда прекратила все поиски сведений о нем.
Оказалось, что Жузе никакой не француз, он араб, рожденный в Иерусалиме. Его настоящее имя — Бендали бин Салиба ал Джаузи, а Жузе он стал после переезда в 1891 году в Россию. У него очень богатая биография. В Баку он переехал из Казани при содействии I съезда народов Востока 29 октября  1920 года, когда, одновременно со своим коллегой по Казанскому университету философом  Александром Маковельским, Советом Бакинского университета был  избран профессором кафедры арабского языка и литературы (Маковельский — кафедры психологии). В Баку Жузе читал лекции по мусульманскому праву, исламоведению и мусульманской философии. Он — организатор и инициатор создания Восточного факультета при университете,  первый его декан. Жузе — один из первых исследователей истории Азербайджана периода арабских завоеваний. Он — автор более ста работ по истории и востоковедению, и главное — ученый, заложивший основы азербайджанской востоковедческой науки. Его деятельность была многогранной. Вместе с другими учеными он  участвовал в создании нового тюркского алфавита. В 1920 г. по решению СНК республики принимал участие  в организации Политехнического института, который был открыт 1 января 1921 года. К сожалению, при том, что он оставил богатое творческое наследие своей второй родине, где он скончался в 1942 году, его труды до сих пор не изучены и не исследованы. Мною впервые написаны две статьи, посвященные бакинскому периоду жизни и научного творчества Пантелеймона Жузе, а в России интересную книгу о казанском периоде его жизни написал московский историк Михаил Кострюков.
— Какие еще исторические сведения впервые освещаются в вашей книге?
— Мною были уточнены уже, казалось бы, известные факты. В частности, оказалось, что дата создания Института истории — не 1936 год, а 25 октября 1935 года. Я также уточнила фамилии целого ряда его директоров, подвергшихся один за другим репрессиям. Это проработавший директором всего 40 дней Ахмед Ахмедов, затем Артур Зифельдт-Симумяги, Идрис Гасанов, заместитель директора института Вели Хулуфлу и др. Уточнены даты создания многих НИИ. Например, в 1932 году был создан самостоятельный Институт языка, литературы и искусства, который, проработав больше полугода, был реорганизован в конце 1932 года в Азербайджанское отделение Закавказского филиала Академии наук СССР (АзОЗФАН), куда он вошел как Сектор языка и литературы. Хотя многие исследователи игнорируют этот факт.
Интересна история освоения космоса в 30-е годы прошлого столетия. Первые азербайджанские страницы в этой истории были вписаны именно в эти годы. Первая группа ракетчиков СССР — «Группа изучения реактивного движения» (ГИРД) (1931—1933) разработала первую советская ракету под руководством ее начальника и председателя технического совета С.П.Королева. В 1932 г. был создан Бакинский филиал этой группы, участники которого вели переписку с известным русским изобретателем К.Циолковским, встречались с ним и получали ценные рекомендации. Первая советская ракета, изготовленная этой группой, была запущена 17 августа 1933 года с подмосковного полигона в Нахабино на гибридном топливе. Надо особо отметить, что горючим компонентом этого топлива был сгущенный (отвержденный) бензин, который был разработан и изготовлен в Баку азербайджанскими учеными-изобретателями.
Еще один малоизвестный факт: «Секцией научных работников Азербайджана», созданной в марте 1922 года, в Азербайджане раньше других республик был введен порядок присуждения ученой степени доктора наук. Когда в мае 1926 года этот вопрос обсуждался на пленуме «Секции научных работников Всеработпроса» РСФСР, азербайджанские руководители поделились своим опытом. И все же тогда Коллегия Наркомпроса признала нецелесообразным учреждение ученой степени доктора наук в РСФСР. Лишь спустя несколько лет, в 1931 году, ученые степени были введены в РСФСР в целях повышения научной квалификации, а также унификации, важной при научных связях со странами Запада.
Азербайджан отличался от других республик также и системой оплаты труда ученых. В докладе председателя «Секции научных работников Азербайджана» А.В.Багрия я нашла следующую информацию:  в Азербайджане к началу 1928 года ставка профессора  составляла 250 рублей, в то время как, например, в Узбекистане — 225, РСФСР — 210, Грузии — 140, Белоруссии и Армении — 125 рублей, а в других республиках и того меньше.  И как следствие, лучшие умы всего Советского Союза, приезжая в Баку, защищали здесь докторские диссертации, публиковали свои научные труды, читали лекции в вузах, вели плодотворную научно-исследовательскую работу. Этим также объясняется такая важная черта азербайджанской науки, как ее интернационализм. Каждый из приезжавших ученых вносил свой вклад  и свое неповторимое качество в пестрый котел азербайджанской науки, закладывая уникальные традиции.
Отличительной чертой азербайджанской  науки было и то, что в рядах ученых еще задолго до создания Академии наук было немало женщин. Это первая плеяда женщин-ученых — Нигяр Везирова, Адиля Шахтахтинская, Лейла Султанова, Зарри Шахтахтинская, Салима Османзаде, Гюляндам Баишева, Айнель Усуббекова, Нигяр Азизбекова, Афтабханум Султанова, Шафига Абашидзе, Гюльчохра Гулиева, Пюста Юзбашинская, Джейран Султанова, Рахшанда Гаджиева, Гаранфиль Агамирова, Хейранса Алиева, Зивяр Алиева-Эфендиева, Латифа Ахундова, Иззет Меджидова, Лия Векилова, Фарида Рагимова, Сурия Пашабейли, Кемер Адыгезалова-Полчаева, Лейла Шейхзаде и др. Одной из них была выпускница Лозаннского, а также Петербургского женского медицинского университета Сона ханум Велихан. Она — первая азербайджанка врач-офтальмолог, доктор медицинских наук, профессор. В 1941 году Комитетом по Нобелевским премиям за выдающиеся заслуги в развитии офтальмологии и борьбе с трахомой она была представлена к Нобелевской премии по медицине и психологии, но из-за начавшейся Второй мировой войны, когда ежегодное присуждение Нобелевских премий было приостановлено, это историческое событие не состоялось. Но именно Сона ханум могла стать первым азербайджанским ученым — лауреатом Нобелевской премии.
— А случалось ли вам  слышать рассказы сотрудников архивов о каких-то необычных находках?
— Об одном невероятном случае рассказал ученик отца, бывший директор  архива  академии историк Тахир Гасанов. В поисках необходимой информации я часто заходила в архив и каждый раз по моему заказу мне приносили дела, хранившиеся в так называемом  «39-м фонде». И однажды Таир Гасанов спросил: «А ты знаешь историю этого фонда?» Он  рассказал, что во время ремонта они решили, воспользовавшись случаем, расширить площадь тесного помещения архива за счет ликвидации огромного, широкого подоконника между двумя комнатушками архива. Когда начали его снимать и удалять куски стены, оттуда вдруг посыпалось большое количество папок с документами. Это были личные дела  ученых Азербайджанского филиала Академии наук СССР, среди которых большая половина — дела репрессированных ученых. В годы репрессий кто-то тайно замуровал их туда, чтобы спасти от уничтожения, видно, надеясь на лучшие времена.  «Мы их очистили от пыли, разложили по полкам и теперь ими можно пользоваться», — сказал он. Если бы не тайный подвиг  людей, имен которых мы никогда не узнаем, многие детали биографии и даже имена погибших ученых для истории азербайджанской науки были бы утрачены.
Не могу не сказать и об ученом Вагабе Гасанзаде, первом учителе видного ученого-химика Юсифа Мамедалиева. Он был краеведом, историком, хорошо знал арабский язык, Коран, работал в Рукописном фонде,  занимался поиском во  всех районах  Азербайджана старинных рукописей для рукописного сектора фонда. Когда начались репрессии, он не стал их записывать в  официальные описи и складывал в свой служебный шкаф, благодаря чему они были спасены. Так же и Салман Мумтаз, который, будучи очень богатым человеком, все свое состояние тратил на приобретение  касающихся Азербайджана — его истории, науки — рукописей. Известно, что когда его арестовали, эти рукописи ночью вывезли из его дома на двух грузовиках и уничтожили.  Когда он находился под следствием, в буфете КГБ продавали пирожки, заворачивая их в листы из этих рукописей. Об этом  его дочери рассказал один из бывших следователей, работавших  там в тот период.
— Как историку, что вам дала эта работа?
— Не как историку, а как человеку. Наверное, это высокие слова, но эта работа стала смыслом моей жизни. Эта тема заняла все время моей жизни без остатка. Я посвящаю время только семье и этой своей работе, точка в которой пока не поставлена.

Интервью вела
Франгиз ХАНДЖАНБЕКОВА