«Почему никогда не забывают того, кого называли «бичом Божьим»? Почему восточные римляне (византийцы — Э.А.) называли гуннами каждую последующую волну свирепых варваров, обрушивающуюся на них с северо-востока?

Почему мы сами, когда хотим облить грязью наших врагов, называем их именем этих кочевников, которые жили в невероятно тяжелых условиях полторы тысячи лет назад?»

Эдуард Артур Томпсон,
британский историк,
автор ценных трудов по истории раннего средневековья

Гунны — воинственный кочевой народ среднеазиатских степей,  грозный военно-политический фактор, державший в страхе на протяжении   V века христианский мир, по историческим меркам сошли со сцены европейской истории довольно быстро.
Так, уже в первой половине следующего столетия, как свидетельствуют источники, вытесненные после ряда военных неудач в сторону Кавказа и западного побережья Черного моря гунны больше никогда не задавали тон  политическим и военным процессам европейского масштаба. Однако память об этом воинственном народе на века закрепилась в сознании европейцев, напоминая им о тех тяжелых временах, когда судьба всего христианства зависела от воли всесильных предводителей, обложивших данью западные державы. И это не случайно, ведь они были первыми настоящими восточными завоевателями Европы, продвинувшимися до самого сердца континента. До и после них это не удавалось ни одному восточному народу или империи.  Вот как рисует масштабы гуннских завоеваний в Европе известный французский историк Л.Альфан:

«Действительно, уже век как гунны почти безостановочно продвигались вперед, вынуждая других варваров, встречавшихся им на пути, либо сниматься с места и уходить, либо покоряться. Большая часть остготских племен, а также герулы, последовавшие за теми во время отхода на Днестр, попали таким образом в зависимость от гуннов; та же участь постигла гепидов, ругиев, скиров, лангобардов и, конечно, тех свевов, которые остались в Германии.  Уже в начале V века империя гуннов занимала пол-Европы, простираясь от Кавказа до Эльбы; но даже столь громадная территория еще не удовлетворяла их завоевательских аппетитов. Переходя то Дунай, то Кавказ, они одновременно угрожали Фракии и границам Римской и Персидской империй.  [Л.Альфан. Великие империи варваров. От Великого переселения народов до тюркских завоеваний XI века. Перевод с французского  М.Ю.Некрасова. Москва, 2006, стр. 27].

Из всех гуннских вождей Европа, больше всего запомнила имя Аттилы (400—453 гг.),  память о котором она увековечила во многих шедеврах литературы и искусства. Хорошо зная силу воздействия слова и кисти  на человеческую психологию, а также их роль в формировании мировоззрения и стереотипов, западная пропаганда делала все возможное, чтобы европейцы не забывали поработителя их предков. Например, в «Божественной комедии» великий Данте  удостоил Аттилу ада, упомянув его имя среди тиранов, убийц и разбойников, пусть даже символическое, пытался отомстить Аттиле за многочисленные унижения, причиненные Европе:
Там под небесным гневом выю клонит

И Аттила, когда-то бич земли.

[Данте Алигьери. «Божественная комедия». Перевод с итальянского М.Лозинского. Москва,1967, стр. 126].
В свою очередь тематические работы таких гениальных мастеров изобразительного искусства, как Рафаэль и  Делакруа, во всей эмоциональной красе передают тот трепет и беспомощность, которые пришлось испытать Европе перед одним из величайших завоевателей мировой истории — Аттилой. (Это отнюдь не полный список творений западной литературы и искусства, посвященных Аттиле. Известны также, опера известного итальянского композитора Д.Верди «Аттила», исторические романы Г.Гардони «Невидимый человек», У.Дитриха «Бич Божий», У.Нэйпира «Аттила: человек или демон», многочисленные произведения мастеров изобразительного искусства  на эту тему).

Сложившийся веками негативный образ гуннов и их великого предводителя во все эпохи, будь то Ренессанс или Просвещение, вызывал у европейцев исключительную неприязнь, которая действительно была неподвластна времени и убеждениям. Даже в XVIII столетии, когда о гуннах в Европе не напоминало ничего, видный немецкий философ И.Г.Гердер (1744—1803), анализируя исторические судьбы Европы, счел нужным воздать благодарность Всевышнему за то, что Он избавил ее от гнета гуннов, которые в  случае более длительного пребывания навеки погубили бы всю христианскую цивилизацию:

«…Немало чужих для Европы народов, которые или играли известную роль, способствуя счастью и несчастью Европы в прошлом, или даже играют такую роль до сих пор. К этим народам относятся гунны, которые при царе Аттиле пересекли, поработили и опустошили огромные пространства земли; по всей вероятности, а также и по описанию Аммиана, это был народ монгольского племени. Если бы великий Аттила не уступил мольбам Рима и превратил столицу мира в столицу своего царства, сколь иной, сколь ужасной была бы вся история Европы. А теперь его разбитые народы вернулись в свои степи и, слава Богу, не оставили после себя в Европе Священную Римскую империю калмыцкого народа!» [И.Г.Гердер. Идеи к философии истории человечества. Перевод и примечания: А.В.Михайлова. Москва, 1977, стр. 472].

Среди европейских интеллектуалов XIX столетия также были и те, кто мыслил похожими категориями, видя в гуннах воплощение зла, чуть ли не исчадие ада. Вспомним хотя бы слова британского историка Э.А.Томпсона относительно роли и места гуннов в европейской истории, которые пронизаны глубоким отвращением к этому могущественному народу, подчинившему своей воли владык Востока и Запада:
«Внесли ли гунны вклад в развитие Европы? Могли ли они предложить что-то, кроме ужаса, который вселили в германские племена, заставив их сняться с насиженных мест и бежать за помощью к римлянам? Мы считаем, что гуннам нечего было предложить. Их общество было таким, что не могло внести никакого вклада в развитие Европы… Они были просто грабителями и мародерами.

[Э.А.Томпсон. Гунны. Грозные воины степей. Москва, 2010,  стр. 255].
Необходимо отметить и тот факт, что, несмотря на последовательную демонизацию Аттилы, Э.А.Томпсон был вынужден признать, что нашествие гуннов сыграло в судьбе Старого света и определенную положительную роль, ускорив крах дряхлой Римской империи и способствовав образованию ряда  королевств:

«Не появись гунны, не было бы создано никакого вестготского королевства в Италии так рано, как они появились. Германцы, конечно, создали бы свои королевства в Галлии, Италии и Африке, но без гуннов это произошло бы намного позже. Гунны играли важную роль в европейской истории менее ста лет. Но мы видели, что, несмотря на короткое пребывание на исторической сцене, их появление имело серьезные последствия для дальнейшего развития Западной Европы и, возможно, оказало значительное влияние и на Восток. [Э.А.Томпсон. Гунны. Грозные воины степей. Перевод с английского Л.А.Игоревского. Москва, 2010, стр.255].

Причина столь глубокой психологической травмы ясна как божий  день. Ведь гунны в истории христианской Европы были первыми и пока остаются последними, перед кем Папа Римский, предводитель всех христиан, на коленях умолял пощадить Рим. Аттила в истории остается пока что единственным азиатским завоевателем, которому покорился Рим, духовная и политическая цитадель средневековой Европы, и перед кем Запад с военной и политической точек зрения капитулировал полностью.

Правда, традиционно западные авторы настаивают на том, что якобы в итоге Каталаунского сражения (451 г.), именующегося в исторической литературе также «Битвой народов», в ходе которого на поле боя, по предварительным расчетам, полегло около 300.000 человек, Аттила потерпел поражение и, смирившись с этим, отдал приказ об отступлении. [См.:  К.Девриз, М.Догерти, Й.Дикки, Ф.Джестайс, Р.Райс. Великие сражения древнего мира (1285 г. до н.э. — 451 год н.э.). Перевод с английского А.Колина. Москва, 2008, стр. 214—224,  Э.Гиббон. Закат и падение Римской империи (в 7 томах). Перевод с английского. Москва, 2008, том IV, стр. 33—36. Все войны мировой истории по Харперской энциклопедии военной истории Р.Э.Дюпюи и Т.Н.Дюпюи. Книга первая. 3500 г. до Р.Х. — 1000 г. от Р.Х., стр. 390—394].

Чтобы раскусить идеологический, скорее, психологический характер такого упорства, и убедиться в несостоятельности этой точки зрения, достаточно проследить и логически оценить события, имеющие место быть сразу же после упомянутого сражения.

Как известно, спустя год после сражения, то есть в 452 году, Аттила, мобилизовав войска, вновь двинулся на Италию. Перейдя Альпы, он почти без сопротивления опустошил Северо-Восточную Италию, гунны дошли до реки Минчо. Трезво оценив безнадежное положение Рима, понтифик Лев I  выбрал путь переговоров в качестве единственного разумного выхода из сложившейся ситуации. С этой целью Папа отправился в лагерь предводителя гуннов, и в ходе переговорного процесса, где решалась судьба не только Рима, но и всей остальной Европы, он проявил себя как искусный дипломат. Вняв мольбе духовного лидера христиан, а самое главное, взамен на баснословную дань Аттила отказался от затеи сровнять Рим с землей. Христианский мир и вечный город были спасены. После изложения событий последующих за Каталаунским сражением, напрашивается естественный вопрос — будь уверены в своем превосходстве над гуннами, согласились бы римляне и Папа на столь позорные уступки перед Аттилой? Безусловно, — нет! И еще вопрос, смог бы Аттила всего за год  восстановить свою многочисленную армию, которая, по утверждению западных авторов, была разгромлена в 451 году, и, завоевав один за другим крупные города Италии, угрожать Риму его полным уничтожением. Ответ, конечно, отрицательный.

С другой стороны, где же была та победоносная армия, якобы заставившая год назад гуннов отступить, когда Папа унижался перед Аттилой во имя сохранения Рима. Эта армия была либо разбита, либо же после Каталауна ее потери были настолько велики, что римские полководцы просто не имели возможности выставить против гуннов войско, способное защитить  Европу. В этом случае, более правдивой выглядит оценка, данная политическим результатам Каталаунского сражения  видным историком и философом Л.Н.Гумилевом (1912—1992):
«На пути в Галлию гунны (точнее, разноплеменное войско Аттилы) разбили бургундов и уничтожили их королевство, затем, разрушая все города на своем пути, дошли до Орлеана и отступили от него. В 451 году на Каталаунской равнине  гунны приняли бой с подошедшими войсками Аэция. Битва была кровавой, но победа не далась никому. Аттила отступил. Аэций его не преследовал. В 452 году Аттила возобновил войну. На этот раз он вторгся в Италию и взял самую неприступную крепость — Аквилею. Поскольку сами гунны крепостей брать не умели, тут, очевидно, постарались остроготы и гепиды. Разграблена была вся долина По. Медиолан и Павия сдались, чтобы, отдав имущество, сохранить жизнь людей. Аэций имел слишком мало войск для отпора гуннам.

Римляне просили мира и предложили Атилле громадный выкуп за уход из Италии. Аттила принял предложение, ибо в его войске возникла эпидемия, и гунны покинули Италию». [Л.Н.Гумилев. Хунны в Азии и Европе // История народа хунну. Москва, 2008, стр. 625].

Не может оставить человека равнодушным эмоциональное описание плачевной и позорной беспомощности городов и крепостей Рима, некогда мирового гегемона, перед воинственным духом и упорством воинов-кочевников, принадлежащее перу выдающегося  английского историка Э.Гиббона (1737—1794), которое также развенчивает миф о сокрушительном поражении, нанесенном Аттиле. В этом описании особенно привлекает внимание сцена захвата императорской резиденции в Милане. Эта акция с точки зрения пропаганды и в психологическом плане нанесла по престижу императорской власти весьма ощутимый удар:

«После этого ужасного отмщения (речь идет о разрушении Аквилеи — Э.А.) Аттила продолжал свое наступательное движение и мимоходом обратил в груды развалин и пепла города Альтинум, Конкордия и Падуя. Лежавшие внутри страны города Виченца, Верона и Бергамо сделались жертвами алчной жестокости гуннов. Милан и Павия подверглись без сопротивления утрате своих богатств и превозносили необычайное милосердие, предохранившее от пожара общественные и частные здания и пощадившее жизнь многочисленных пленников. Есть основание не доверять народным преданиям касательно участи Кома, Турина и Модены, однако эти предания в совокупности с более достоверными свидетельствами могут быть приняты за доказательство того, что Атилла распространил свои опустошения по богатым равнинам Ломбардии, прорезываемым рекой По и окаймляемым Альпами и Апеннинами. Когда он вошел в Миланский императорский дворец, он был поражен и оскорблен при виде одной картины, на которой Цезари были изображены восседающими на троне, а скифские государи — распростертыми у их ног. Аттила отомстил за этот памятник римского тщеславия мягким и остроумным образом. Он приказал одному живописцу изобразить фигуры и положения в обратном виде: император был представлен на том же самом полотне приближающимся в позе просителя к трону скифского монарха и выкладывающим из мешка золото в уплату дани. Зрители должны были поневоле знать, что такая перемена вполне основательна и уместна, и, может быть, припоминали по этому случаю хорошо известную басню о споре между львом и человеком». [Э.Гиббон. Закат и падение Римской империи. Москва, 2008, том IV, стр. 37—38].

Учитывая  все это,  с уверенностью можно утверждать, что в 452 году, по результатам «Битвы народов» единственным способом предотвращения гибели христианской цивилизации был откуп в неслыханном размере, что и было предложено Аттиле. Следовательно, ни о каком позорном разгроме гуннов на Каталаунских полях не может быть и речи. В контексте развития отступление Аттилы правильнее оценивать как тактический ход, нежели побег, ибо огромные человеческие потери, эпидемии, длительные военные действия требовали передышки и пополнения.

Факт, того, что Аэций, командовавший в это время римскими войсками, не решился преследовать отступающих гуннов, также говорит в пользу этого. Кроме того, он показывает, насколько большими оказались потери римлян, воздержавшие их от еще одного такого сражения.

Впрочем, если оценивать результат Каталаунской битвы с точки зрения военной теории средних веков, говорить о победе римлян не приходится. Во-первых, римляне при всем их желании не сумели уничтожить армию Аттилы и лишить ее боеспособности. Во-вторых, спустя всего лишь год римляне не осмелились дать бой этой же армии, которая на сей раз, вступив на непосредственную территорию противника, устремилась к его столице, лишь дипломатический талант понтифика спас их от неминуемой катастрофы.

Критики данного подхода могут возразить, аргументируя свою мысль фактом принятия Аттилой мира, предложенного римской стороной. Ведь если Аттила имел столь очевидное военное превосходство, почему же он не добил противника, а заключил с ним соглашение? Ответ на этот вопрос нужно искать в целях, которые двигали набегами гуннов. Анализ древней истории гуннов, а также их быта в годы правления Аттилы показывает, что в походах и сражениях кочевниками двигала жажда добычи и богатства, которое они не умели добывать каким-либо другим способом, кроме как войной. Они почти никогда не заселяли завоеванные ими крепости и города, не обременяли себя заботой о сельском хозяйстве, их, в силу кочевого образа жизни и интенсивных перемещений, интересовали только лишь богатая добыча и своевременная выплата поверженными установленной дани. Свидетельства современника гуннов, римского историка и военачальника IV столетия Аммиана Марцеллина, дают ясное представление об образе жизни и чаяниях этого воинственного народа:

«Они так закалены, что не нуждаются ни в огне, ни в приспособленной к вкусу человека пище; они питаются кореньями и дикими травами, полусырым мясом всякого скота, которое они кладут на спины коней под свои седла и дают ему немного попреть. Никогда они не укрываются в какие бы то ни было здания.

…День и ночь они проводят на коне, занимаются куплей и продажей, едят и пьют. Когда им приходится совещаться о серьезных делах, то и совещание ведут, сидя на конях. Не знают они над собой строгой царской власти, но, довольствуясь случайным предводительством кого-нибудь из своих старейшин, сокрушают все, что попадается им на пути.

…Никто  у них не пашет и никогда не коснулся сохи. Без определенного места жительства, без дома, без закона или устойчивого образа жизни  кочуют они, словно вечные беглецы, с кибитками, в которых проводят жизнь». [Аммиан Марцеллин. Римская история. Санкт-Петербург, 1996, стр. 491—492].

Быт и нрав гуннов, описанный Приском Панийским, византийским историком и дипломатом V столетия, возглавляющим дипломатическую делегацию, отправленную императором в лагерь Аттилы, спустя полвека после Аммиана Марцеллина, показывает, что даже в зените своего могущества этот народ остался приверженным жизненной философии своих предков:

«Приск (римский историк и дипломат, современник Аттилы — автор) дает им короткую, но емкую характеристику: гунны с презрением относятся к занятию сельским хозяйством, и, подобно волкам, нападают и расхищают пищу, добытую готами, так что готы находятся на положении рабов, добывая пищу гуннам».  [Э.А.Томпсон. Гунны. Грозные воины степей, стр. 255].

Следовательно, и война с Римом рассматривалась гуннами как удобная возможность в разы увеличить свое материальное благосостояние и получить в лице римлян и византийцев очередных данников.  Аттила не мог не учитывать нрав и желания своего народа, ибо в условиях гуннского общества это грозило ему потерей власти и даже гибелью.  Как умелый политик, он предпочел получить миром от Рима, то, чего до этого добивался от него оружием. Война не дала бы ему большего, наоборот, при одинаковом результате значительно сократила бы количество его воинов.

Поэтому, без учета обстановки и психологических реалий оценивать действия Аттилы, как трусость или неуверенность, несправедливо, по меньшей мере. Слова великого французского философа и просветителя Ш.Л.Монтескье (1689—1755) весьма четко и объективно разъясняют поступок Аттилы, пощадившего Рим  взамен на деньги и золото:

«Не следует думать, что Аттила пощадил римлян благодаря своей умеренности; он следовал нравам своего народа, которые влекли его к тому, чтобы налагать на народы дань, а не к тому, чтобы включать их земли в свое государство». [Ш.Л.Монтескье. Размышления о причинах величия и падения римлян // Избранные произведения. Общая редакция и вступительная статья проф. М.П.Баскина. Москва, 1955, стр. 132].
Вывод, некогда сделанный И.Г.Гердером относительно истинных причин и последствий походов кочевников монгольских степей в Европу, равносилен как для монголов, прошедших по Старому свету огнем и мечом  в XIII столетии, так и для их предков — гуннов, хлынувших сюда в IV столетии:

«Не раз хищные волки азиатских нагорий, монголы, опустошали землю; но ни разу не удалось им превратить Европу в свою степь. Они даже не хотели этого, жаждали лишь добычи».  [И.Г.Гердер. Идеи к философии истории человечества, стр.473].

Несомненно, об Аттиле, его победоносных походах на Европу будет написано еще очень много ценных исследований, и этой темы историки коснутся еще не раз. Но, думаю, даже этих фактов и признаний достаточно, чтобы понять масштабы страха и трепета, которые гунны в лице Аттилы внушали Риму и всему христианскому миру.

Эльдар Амиров,
доктор философии
по политическим наукам,
старший научный сотрудник НИЛ «Россиеведение»
Азербайджанского университета языков