Ее ссылка —  месть Мирджафара Багирова

(С предыдущими частями можно ознакомиться в №№202 (1 ноября), 225 (5 декабря), 233 (17 декабря)

Гюлара Кадырбекова (Кейлю гызы  Гюлара). Легендарная личность. Она относилась к той  породе людей, которых Господь Бог производит как «штучный товар», как сверхдорогой, бесценный образец своего искусства, и отправляет в мир, дабы украшать его — красотой, поступками, делами.
В 20—30-х годах ХХ века она прославилась как ярчайший лидер женского движения в Азербайджане, как талантливый организатор, руководитель Центрального женского клуба имени Али Байрамова, как главный редактор журнала «Шарг гадыны» («Женщина Востока»), наконец, как известная своими публицистическими статьями журналистка. Даже одной из этих ее  ипостасей, сторон кипучей деятельности было бы достаточно, чтобы войти в особые анналы истории Азербайджана, однако итогом всей ее короткой, но яркой жизни, «наградой» за заслуги перед государством и народом стала ссылка в Сибирь и последовавшая вскоре смерть. Она не дожила всего года до своего 40-летия, а ее кипучая, направленная на благо людей и государства деятельность была пресечена, когда ей было всего
34 года…

ЧАСТЬ IV

Первый допрос Кадырбековой состоялся 15 августа 1938 года.
Следователь: Вы обвиняетесь как член контрреволюционной националистической организации. Вы признаете это?
Ответ: Отказываюсь. Я ни в одной организации не состояла.
Следователь: Ваше участие в названной организации следствием установлено…
Ответ: Я еще раз категорически заявляю, что я никогда ни в какую организацию не вступала.
31 октября — второй допрос.
Вопрос: Вы по работе с кем были близки?
Ответ: В 1930 году я работала в Тифлисе заведующей женским отделением Закавказского областного комитета.
Затем Гюлара ханум называет фамилии тех, с кем работала, в том числе по журналу «Шарг гадыны» — Самеда  Вургуна, Шамилова, Гантемира, Сулеймана Рустама.
15 ноября — следующий допрос.
Следователь: Следствие еще раз требует от вас давать чистосердечные показания.
Ответ: Я чистосердечно отвечаю, что я ни в одной контрреволюционной организации не состояла. С существующими в Азербайджане националистическими  организациями у меня связи не было, я о них знала только из газет.
Следователь: Примите во внимание, что против вас есть  конкретные  показания со стороны членов  контрреволюционной  националистической организации.
Ответ: Еще раз со всей ответственностью заявляю, что не состояла.
Следователь: Против вас есть показания Гамида Султанова.
Ответ: Эти показания я категорически отвергаю. Гамида Султанова знаю только как ответственного работника.
Следователь: Против вас есть показания Мирзы Мамеда Гасымова.
Ответ: Я отвергаю… Гасымов мне мстит. Может, поэтому клевещет на меня.
21 ноября был проведен 4-й допрос, во время которого следователь задавал вопросы по поводу антисоветской деятельности указанных выше писателей. Гюлара ханум на все вопросы ответила отрицательно.
20 января 1939 года был составлен протокол о завершении следствия по делу Кадырбековой. Ознакомленная с ними, Кадырбекова написала следующее: «Я остаюсь честным и верным  членом партии».
И все же ее обвинили в активном участии в контрреволюционной организации и связях с ее членами, а также в том, что она для подрыва авторитета руководства Компартии Азербайджана вела  националистическую и контрреволюционную работу. Ее обвинили по ст.ст.72 и 73, хотя виновной Гюлара Кадырбекова себя не признала. 9 июня 1938 года согласно решению Особого совещания Кадырбекова Гюлара Ибрагим Халил гызы за участие в антисоветской организации отправляется на 5 лет в тюремный лагерь  (щябс душяргясиня).
Через 11 лет, 4 октября 1950 года — рапорт начальника 3-го отделения 5-го отдела КГБ АзССР подполковника Алекперова на имя замминистра полковника Керимова. Это очень странный документ. Вот его содержание.
«В мае 1942 года заключенная Кадырбекова Гюлара Ибрагим Халил гызы исчезла из сибирского лагеря (из Маринска) и сейчас ее местонахождение неизвестно. Кадырбекова Гюлара согласно решению КГБ и Прокуратуры СССР от 28 октября 1948 года должна быть снова  арестована. Прошу дать указание для поиска Кадырбековой  (в деле сохранилась резолюция Керимова: «Объявите поиск. После окончания срока заключения Кадырбекова исчезла и ее  местонахождение неизвестно, фактически ее надо искать и найти, и после определения местонахождения снова арестовать»).
Результаты этой переписки остались неизвестными, по крайней мере Зия Буниятов не сообщает ни о каких последующих документах, а сразу вслед за приведенными выше сообщает, что в сентябре 1957 года зампрокурора АзССР Исмайлов выражает протест в связи с делом Гюлары ханум Кадырбековой и просит отменить решение Особого совещания, а дело за отсутствием состава преступления прекратить.
30 октября 1957 года комиссия по уголовным делам Верховного суда АзССР приняла решение отменить решения Особого совещания от 9 июня 1939 года за отсутствием состава преступления.
Зия Буниятов завершает статью одним лишь вопросом: а что случилось с Гюларой ханум Кейлю гызы? «Изиня дцшян вармы?» («Кто-то ищет ее следы?»). Книга Зии Буниятова «Гырмызы террор» была издана в 1993 году, а за несколько лет до этого в 1988 году в вышедшей в газете Ядябиййат вя инъясянят («Литература и искусство») статья Кейлц гызынын талейи Азиза ханум Джафарзаде приводит совсем другие документы, связанные с допросом Гюлары ханум. Непонятно, почему Зия Буниятов обошел их своим вниманием. Может, считал, что достаточно тех, что он привел в книге?
В своей статье Кейлц гызынын талейи Азиза Джафарзаде также приводит записи из некоторых протоколов, в том числе и под грифом «Совершенно секретно» записку Мир Джафара Багирова: «…тов. Сумбатову»: «Посылаю тебе в дополнение к ранее присланным материалам все письма и  заявления, связанные с делом Кадырбековой. Прошу обобщить это дело и до конца как следует проверить, кто эти, собравшиеся вокруг нее, неизвестные, сомнительные люди, пришедшие на отвратительную сходку — Кадырбекова и разоблаченные враги народа, связанные с писателями прошлого» (перевод с азербайджанского дословный. — Ф.Х.).
И еще документ: протокол от 15 августа 1938 года, который взволновал писательницу, крайне удивил: «Неужели не было других вопросов, чтобы надеть на завоевавшую свободу, только недавно обретшую права, человеческую судьбу женщину Востока платье  «врага народа».
— В командировке была?
— Да.
— Где?
— В Москве, Тбилиси.
— Где останавливалась?
— В гостинице, один раз у Хавер Караевой.
— За границей была?
— Нет.
— Есть за границей родственники?
— Нет, за границей нет ни одного знакомого и родственника.
— Твои связи с контрреволюционной организацией известны, признайся.
— Еще раз со всей ответственностью повторяю: я ни в одной контрреволюционной организации не участвовала!
— Есть свидетели… Есть показания.
— Я эти показания отвергаю.
— Куда ты посылала статьи?
— В выходящую в Тбилиси «Йени фикир» («Новую мысль»), в Баку — «Кяндли», «Колхозчу».
— Что ты писала о Г.? (Неизвестно, кто спрятан под этим инициалом. — Ф.Х.) Когда?
— Я не помню содержания, в 1925 году.
— Ты знала Асафа Рахманова?
— Да, это мой бывший муж.
— А как с Ахмедом Джавадом и Гусейном Джавидом?
— Знала.
— В каком смысле?
— Наше знакомство носило деловой характер.
— Что ты знаешь о контрреволюционной деятельности Гурбана Мусаева и Ахмеда Джавада?
— Ничего! Я их в таком качестве не знала.
Азиза ханум отмечает, что никого из так называемых свидетелей так и не смогли свести с Гюларой ханум лицом к лицу, потому что их уже не было в живых. И их показаний против Гюлары не было. «Может, они хотели тебя разговорить, называя их имена», — мысленно обращается писательница к Гюларе ханум.
— В старой армии ты служила?
— Нет.
— Участвовала в армии и в учреждениях белой власти?
— Нет.
— Есть партийные взыскания?
— Нет.
— Прошла ли ты чистку в партии?
— Чисто.
— Награды?
— В 1934, 1936 годах постоянно почетные грамоты.
Результатом всех допросов стал приговор, подписанный Гюларой своей же рукой. Азиза ханум считает, что она не выдержала мучительных, терзающих допросов. Это  отражено в том документе, который привел в своей статье Буниятов: составление книги поручила контрреволюционерам и что во дворце культуры открыла дорогу общению с вышеперечисленными. Писательница приводит и рапорт от 4 октября 1950 года. «Приговоренная к 5 годам Гюлара Кадырбекова в мае 1942 года освобождена из Сиблага. Ее местопребывание не определено. Объявлен розыск. Фактически она спряталась от агента-наблюдателя».
Согласно копии документа, приведенного в книге Зии Буниятова, Гюлара ханум исчезла из лагеря и ее местопребывание неизвестно, а у Азизы ханум, —  что согласно документу она освобождена. Какому  тексту верить, почему такие разночтения? Бог знает, но это детали.
Теперь главный вопрос: что за спектакль разыгран сотрудниками КГБ Азербайджана? С какой целью? Если она была освобождена в 1942 году и тогда же исчезла, почему документ об этой «пропаже» появляется только в 1950 году. И потом, получается, что Гюлара ханум оказалась хитрее и профессиональнее агента слежки, если сумела так ловко спрятаться, запутать  свои следы. Возможно ли такое? Будем считать, что очень даже возможно, но почему же об этом объявляется не сразу, а спустя 8 лет. Почему в документе, представленном в книге Зии Буниятова, мы читаем, что согласно решению КГБ и Прокуратуры Азербайджана от 28 октября 1948 года Гюлара Кадырбекова вновь должна быть арестована?! Значит, выпуская ее на свободу, уже планировали через несколько лет вновь ее арестовать, еще не зная, за что. Значит, была цель любой ценой уничтожить. За что? И почему все-таки вопрос о ее исчезновении поднимается только в 1950 году? Уму непостижимо.  Как же на самом деле было? Я вновь «допрашиваю» родственников Гюлары. Оказалось, что Гюлара Кадырбекова  всех «перехитрила»: умерла сразу после выхода из незаконного заточения. Зия Буниятов не мог об этом знать. Азиза Джафарзаде, которая перед написанием своей статьи неоднократно бывала у ближайших родственников Гюлары ханум, узнала об этом от них, а они в свою очередь — от Техран Шамсаддинской. Об этом в своей статье Ишыг дцшмянляринин ялиля гурбан гедянляр, опубликованной в одной из газет в 2010 году, пишет ученый секретарь Музея независимости Азербайджана Нигяр Газизаде: «Подробно моей бабушке Азизе Наджафовой об этом рассказала Техран ханум Шамсаддинская».
Мысленно обращаясь к Гюларе ханум, Азиза Джафарзаде говорит ей, что в тот страшный для страны 1942 год рядом с ней, Гюларой, по соседству находилась «безгрешная обвиняемая», мученица — врач Техран Шамсаддинская, которая была оправдана и освобождена, а впоследствии своей невестке, профессору Азизе Наджафовой рассказала о том, как встретилась с Гюларой ханум и подружилась. И самое главное, о том, где и когда умерла, — в больнице Томской железнодорожной станции, во время операции, где врач, медсестры  при нехватке лекарств «сделали тебе 3-ю операцию, в результате которой ты умерла». Документ об этом в деле Кадырбековой отсутствует, а Техран Шамсаддинской уже нет в живых, и не от кого узнать подробности о последних днях Гюлары Кадырбековой.
Уже в период написания этой статьи я вновь обратилась к  двум из своих родственников, на всякий случай, а вдруг они еще что-нибудь вспомнят из услышанного (ведь законы памяти, как и пути Господни, неисповедимы) когда-то о Гюларе ханум и добилась своего.
Племянница Гюлары ханум Севиль Багирова вспомнила, как где-то в 1959 году к ним в дом пришел мужчина, который после выхода из Сиблага ехал в одном вагоне с Гюларой Кадырбековой. Привела его соседка. Он сказал ей в разговоре, что ищет родственников Гюлары Кадырбековой, чтобы рассказать о том, как она умерла. И он сказал, что при возвращении у Гюлары в поезде случился приступ. Он вынес ее из вагона на руках во время остановки на одной из станций. На какой, он не помнит. В станционной больнице он дожидался, пока ей сделают операцию. Через 2—3 часа ему сообщили, что она умерла. Вместе с сотрудниками больницы он ее лично похоронил, сам выкопал яму. Где, в каком месте  станции  похоронена Гюлара ханум, не помнит. Севиль ханум спустя десятилетия также не помнит всех подробностей рассказа, там более, что  в семье в присутствии детей не говорили о Гюларе ханум, боялись, что они что-то где-то разболтают. А в дни, когда Гюлара Кадырбекова была арестована, у них был обыск, всех проверяли. Неоднократно требовали отдать ее фотографии, мать Севиль ханум их постоянно прятала. Только в 1956 году она впервые без страха повесила фотографию Гюлары ханум на стену.
Техран ханум говорила, что Гюларе Кадырбековой делали 3 операции. Как же их делали, насколько качественно, профессионально, что потребовалась  третья операция?! Невольно вспомнишь, что Михаил Фрунзе умер после операции, которую  врачей буквально заставили сделать. И что  за боли у нее были? Может, ее отравили? Когда знаешь о том, что в планах КГБ было вновь арестовать Гюлару через несколько лет, то другие мысли в голову не приходят: Гюлару Кадырбекову надо было устранить любой ценой. Возможно, второй арест надо было бы как-то объяснить, и они решили пойти более легким путем — отравить. Все это предположения.
И как это может быть, что они не знали, где она, и объявили розыск лишь через несколько лет. Наверняка, кто-то из больницы им еще в 1942 году позвонил и сообщил, что такая-то заключенная умерла в дороге.
У меня были вопросы по поводу доноса на Гюлару ханум ее первого мужа Ахмеда Кадырбекова, о котором в одной из статей написали, что он якобы был ее любимым, рано умершим мужем.
— Нет, — ответила Севиль Багирова, — как говорили мои родственники,  он был нехорошим, непорядочным человеком, сам он был необразованным, завидовал ей, ее авторитету, делал все, чтобы  подорвать его, наговаривал  на нее, говорил, что она себя не за ту выдает и на самом деле антисоветчица. Он ее ревновал. Когда Гюларе передавали, что  муж говорит у нее за спиной, она  отвечала: «Кечиб гедяр» («Это пройдет»). Он хотел, чтобы она была обычной домашней женщиной, сидела с ним, готовила ему  обед, а она, между тем, постоянно была в работе, в дороге, участвовала в конференциях.
Она очень много делала  для одиноких женщин,  организовывала для них общежития, где они обучались различным профессиям. Сама умела шить и их учила. Все успевала. Она с 14—15 лет уже обучала детей грамоте. От первого мужа она сама ушла еще до развода, они прожили вместе всего около года. Второй ее муж, которого репрессировали еще до нее, был хорошим человеком, любил ее. Они познакомились на совместной работе. Плохо было и то, что у нее были враги и среди завидовавших ей женщин, «арвадларын  гюзц она бяла олуб».
По крохам собирая живые свидетельства о жизни Гюлары ханум, я представить себе не могла, что узнаю истинную подоплеку ее ареста, тайну, о которой знали только ближайшие родственники. Оказалось, что одна из моих родственниц, бывшая учительница русского языка одной из шекинских школ Зохра Мамедова в годы студенчества некоторое время жила в Крепости  у сводной сестры Гюлары Аминат ханум Багировой (я ее видела в 10—12-летнем возрасте, когда приходила с мамой к ней в гости, она всегда была печальна. — Ф.Х.).
Так вот, Аминат ханум, бывало, рассказывала ей о своей жизни, о пережитом, а  однажды рассказала Зохре о судьбе своей сестры.
— Если бы я знала, что ты когда-нибудь будешь о ней писать, я бы ее подробно расспросила обо всем, а так я слушала, как обычно, — сказала она. — Я тогда даже не знала, что  Гюлара ханум была так знаменита.
Вот что ей рассказала Аминат ханум. Когда Гюлара ханум отправлялась в ссылку, она смогла с кем-то передать своей сестре письмо. На мой вопрос, видела ли Зохра ханум  это письмо своими глазами, ответила утвердительно. Меня интересовало, на какой бумаге оно было  написано. «На двойном листке из тетради», — сказала она.  Аминат ханум пересказала его содержание. Гюлара ханум писала своей сестре, что она была и остается честным и порядочным человеком. И еще: «Мяним щеч бир гцнащым йохдур» («Я ни в чем не виновата, меня оклеветали). Амина ханум сказала:  «Мяним баъым Баэыровун зибилиня дцшцб». Багиров вызвал Гюлару ханум к себе в кабинет, предлагал ей сожительство, она не подчинилась. Он пригрозил ее уничтожить, отправить туда, куда многих отправлял. Кстати, Севиль ханум независимо от Зохры (с обеими я говорила по телефону, Зохре звонила в Шеки) тоже говорила, что в семье знали, что у Гюлары ханум плохие отношения с Багировым, он к ней стал часто придираться, не давал возможности спокойно работать.
Аминат ханум рассказала Зохре, что к ней приезжал в конце 1970-х годов учитель литературы  из  одного из сел Шекинского района Идрис Шарифов, сказал, что хочет написать книгу о Гюларе ханум. Каждый раз, приезжая, он забирал то документ,  то фотографию, в том числе и то  письмо. Он умер, так и не написав книгу и не вернув документы с фотографиями.
Почти такую же историю рассказала Севиль ханум. К ее матери приходил какой-то профессор, о котором она  запомнила только то, что он жил на Азнефти, и ни имени, ни фамилии его не помнит. Он много расспрашивал, задавал вопросы, хотел написать о Гюларе ханум и вскоре умер. Документы пропали.
Было еще одно письмо, в котором Гюлара ханум писала, что в лагере она заболела, и просила прислать вещи, перечисленные в письме: шерстяной пояс, теплые джорабы или чулки. Оно было написано в 1942 году на имя дяди Гюлары ханум, но, как мне сказала Севиль ханум, оно попало в руки его жены, которая не передала письмо мужу, боясь гонений за связь с «врагом народа».
Родственники говорят, что на суде Багиров признал что Гюлара Кадырбекова была репрессирована безвинно.
Гюлара Кейлю гызы  свою короткую жизнь всю без остатка посвятила государству и народу. Она была человеком, достойно прожившим свою жизнь, подвижником, просветителем, плодами деятельности которой до сих пор пользуются азербайджанский народ, азербайджанские женщины.
Франгиз
ХАНДЖАНБЕКОВА