Эксперимент, предвещающий новую эру сценического искусства

В пространстве Teatr O2 прошла премьера аудиовизуального спектакля без слов «Ворон», созданного по мотивам работ мультимедийного художника Чингиза Бабаева.

Авторы идеи - режиссер Константин Солдатов и художник Чингиз Бабаев, который сам же исполнил главную роль в необычном спектакле-перформансе.
Действие начинается в фойе театра, где выставлены работы Чингиза Бабаева - многогранного художника, чье творчество выходит далеко за рамки одного жанра или вида искусства. Он известен своими экспериментами в современном искусстве и концептуальными коврами, в которых традиционное ремесло преображается под влиянием современного искусства.
В рамках представления на глазах у зрителей создаются живые инсталляции. История развивается в реальном времени, материализуясь перед публикой - искусство становится действием, метафора превращается в реальность.
Уникальность постановки в том, что она переносит концепцию коврового искусства с его многослойностью, глубиной и символизмом, в пространство современного театра. Вдохновленный изображением ворон на ковре, Чингиз Бабаев трансформировал этот мотив в театральную реальность, выстроив новую форму сценического повествования, где предметы и визуальные образы превращаются в полноправных персонажей, оживающих перед зрителем.
В центре спектакля - метафора личности, жаждущей свободы, но неизбежно сталкивающейся с непреклонными законами окружающего мира. Белый ворон, нарушающий строй стаи, становится олицетворением одиночества и отчуждения. Его путь не направлен на противостояние внешнему порядку, он ищет свой смысл в иной, более глубокой плоскости. 
Спектакль «Ворон» - это глубокое размышление о границах свободы. Звуковое оформление, созданное режиссером спектакля Константином Солдатовым, - ключевой элемент, усиливающий эмоциональную напряженность действия, отражая внутреннее беспокойство Белого ворона. В спектакле звук приобретает философскую значимость наравне с расположением предметов, движениями художника и, конечно же, световыми эффектами.
Спектакль выходит за рамки обычного художественного высказывания, становясь настоящим культурным экспериментом. В Баку, где традиционное театральное искусство и современные инновации редко пересекаются, «Ворон» становится предвестником новой эры сценического искусства. Это первый в городе опыт предметного театра, где технологии и концептуальные решения объединяются для освоения вечных тем - свободы, одиночества, стремления к самовыражению в мире, где все подчинено коллективной воле.
Внедрение ковра в театральное пространство открывает путь к созданию уникальной визуальной системы, где каждый элемент, будь то фактура, конфигурация или орнаментация, приобретает иной смысл. Освобожденный от утилитарной нагрузки, ковер обретает статус театрального произведения, а ворон, как символ, воплощает этот процесс: из функционального предмета в художественное выражение, из изолированного фрагмента в единое целое. В мире, где вороны исполняют единый, согласованный танец, внезапно возникает Белый ворон. Он не вписывается в этот синхронный ритуал, не гонится за победой, но и не может смириться с бездействием. На сцене возникают живые арт-объекты, а аудиовизуальные образы нарастают, создавая ощущение предстоящей катастрофы, - словно черные тени птиц вот-вот столкнутся с границами пространства и рухнут вниз в смертельной агонии.
Художник выходит за рамки формы - это не погоня за совершенством ради самого совершенства, а стремление к выразительности, где каждый материал - инструмент повествования. 
«Я всегда мечтал о том, чтобы создать что-то, где я смогу объединить все, чем я занимался в своей творческой жизни: живопись, графику, скульптуру и другие виды искусства, - делится Чингиз Бабаев. - Для меня они - не средство достижения перфекционизма в одной конкретной области, а инструменты, помогающие рассказывать истории. С момента нашего знакомства с Константином Солдатовым, после того как мы ознакомились с творчеством друг друга, мы задумали совместный проект. Я поделился с ним концепцией оживления ковра, сотканного в Азербайджанском национальном музее ковра по моим эскизам. Реализация этого проекта началась в ноябре прошлого года». 
По-настоящему плодотворные творческие союзы рождаются не для кратковременного эффекта, а из-за искреннего желания диалога, где материал выступает лишь посредником между разными художественными мирами. «Данное повествование - о Белом вороне, которое разные культуры интерпретируют по-своему. Я долго наблюдал за этими птицами, внимательно изучал их. Это удивительное создание. И считаю, что мое решение сделать ковер именно с этой птицей, оправдано. Работа несет в себе послание о противостоянии личности обществу, о борьбе с нормами, стереотипами и правилами, созданными людьми и часто действующими во вред им», - делится художник. 
Но в стенах театра возникает другая, не менее важная дилемма: каким образом формировался сам процесс создания этого спектакля? Художник исполнял роль или всего лишь выполнял свои обычные действия, необходимые для создания инсталляции? 
«Я не играл, - поясняет Чингиз муаллим, - а воплощал творческий процесс в жизнь. Хотел продемонстрировать эволюцию мысли, от замысла до финального результата, воплощенного в ковре. Показать все свои творческие возможности, передать идею во всей ее полноте, не ограничиваясь одним ковром, а соединив свет, музыку и движение. Да, это инсталляция, но ее особенность в том, что она живая, пульсирующая, театральная. Представить готовую инсталляцию в театре  было бы слишком просто. Благодаря слаженной работе Константина Солдатова, который блестяще выполнил свою задачу, мы сумели создать единую композицию. На мой взгляд, наш тандем удался, я получил удовольствие от сотрудничества и достиг поставленной цели». 
Чингиз муаллим подчеркивает, что ключевое различие между музейной инсталляцией и этим спектаклем заключается в его звучности. В музее царит тишина, посетители проходят, рассматривают экспонаты и уходят. В данном случае же пространство предлагает более широкие возможности для диалога. Именно поэтому художник называет это театром, а не просто инсталляцией, поскольку его интересует сам процесс, стремление выразить происходящее вокруг через призму искусства. «Этот формат обогатил мой творческий арсенал, расширив возможности для выражения своих идей», - резюмирует Чингиз Бабаев.
В результате этого эксперимента театрализованное действо и инсталляция сливаются в единое целое, переставая быть самостоятельными формами искусства и становясь неотъемлемой частью единого художественного нарратива. Этот формат можно назвать одновременно формой исповеди и методом сопротивления. Ведь важно не само зрелище, а степень его вовлеченности. Музей фиксирует объект, театр же - это непрерывное движение. И этот процесс предоставляет художнику возможность высказаться, задать вопрос, выразить сомнение. Главное здесь не форма, не жанр, не мастерство, а искреннее желание вступить в диалог с публикой.