«Книга моей матери» на II Всемирном фестивале культуры в Карачи

В рамках II Всемирного фестиваля культуры в пакистанском городе Карачи труппа Азербайджанского государственного академического музыкального театра представит спектакль «Книга моей матери» в постановке режиссера театра, лауреата Президентской премии Ирады Гезаловой, созданный по одноименной пьесе Джалила Мамедгулузаде.

В этом масштабном международном событии участвуют более 1000 представителей искусства из США, России, Турции, Германии, Франции, Италии, Японии, Беларуси, Бразилии, Ирака, Марокко и еще 140 стран. В ходе визита представители Музыкального театра проведут ряд встреч, направленных на укрепление и расширение международных культурных связей, а также развитие сотрудничества между театральными коллективами разных стран. Спектакль будет показан на английском языке, а его образы воплотят талантливые актеры театра - Самедзаде Хасиев, Гусейн Алили, Заур Алиев, Назрин Исмаилзаде, Аделин Озтюрк, Нармин Алиева, Али Керимов, Ирана Керимова, Субхан Рустамов и Мурад Алиев.

...Несмотря на то, что пьесы Джалила Мамедгулузаде отражают реалии давно ушедшей эпохи, их смысл остается удивительно созвучным современности. Сквозь бытовые и социальные обстоятельства начала ХХ века он поднимает вопросы болезненно актуальные и сегодня: потеря духовных ориентиров, отдаление от корней, разрыв между внешней образованностью и внутренней пустотой. В постановке «Книга моей матери» эти темы получили новое осмысление благодаря тонкому режиссерскому видению Ирады Гезаловой, сумевшей перенести классический текст в плоскость сегодняшнего дня, не разрушив его сущностной природы. Подход режиссера основан на понимании того, что изменчивость эпох - лишь фон, декоративный слой, за которым скрывается неизменная человеческая драма. Именно поэтому акцент спектакля смещен не в сторону музейного воспроизведения быта того времени, а в сторону исследования тех идей, которые создают нерв пьесы. Режиссер-постановщик сознательно отказывается от попытки «воссоздать» прошлое, понимая, что любое стремление к музейной точности на сцене обречено быть иллюзией. Театр - не архив и не реконструкция хроники; он существует в живом времени и разговаривает прежде всего с теми, кто сидит в зале сегодня. Именно поэтому режиссерский подход строится не вокруг декораций ушедшей эпохи, а вокруг тех смыслов, которые способны вступить в прямой контакт с современным зрителем. Можно было бы возразить: разве классическое произведение не утрачивает подлинности, когда его выводят из исторической среды? На первый взгляд - да. Но сама природа классики такова, что она выходит за рамки своей эпохи. Если литературный текст содержит универсальную идею, он не нуждается в реставрации контекстов, чтобы продолжать звучать. Попытка театра сохранить «аутентичность» любой ценой - страх выхода в плоскость интерпретации. Именно здесь вступает в силу принцип, который режиссер трактует очень точно: классика живет только тогда, когда современный человек способен увидеть в ней свое отражение. В противном случае она превращается в красивый, но мертвый экспонат. Однако и это утверждение не стоит принимать безусловно. Зрительское «узнавание себя» - важный, но не единственный критерий актуальности. Иногда театр обязан спорить со зрителем, заставлять его выходить за пределы привычного опыта. Но для этого режиссер должен предложить мысль, которая резонирует с реальностью. Такой подход не «осовременивает» классику, а возвращает ее к исходному назначению: быть зеркалом. И это зеркало, даже если оно отражает не все и не всех, все же позволяет зрителю увидеть главное - ту тонкую линию между прошлым и настоящим, которую театр способен превратить в пространство подлинного разговора. Сюжет о трех братьях, утративших связь с родными корнями, на удивление точно отражает переживания целого поколения, выросшего на перекрестке языков и культур. Постановка строится на эмоциональной честности: спектакль погружает зрителя в атмосферу поиска - поиска языка, памяти, внутренней опоры. В визуальной и пластической структуре постановки нет стремления к внешней эффектности; наоборот, Ирада Гезалова выбирает путь сосредоточенности, подчеркивая силу простых жестов, пауз, интонаций. Такой подход позволяет раскрыть главное: возвращение к себе начинается не с громких деклараций, а с тихого, почти незаметного осознания того, что родной язык и родная культура могут стать спасительным ориентиром в мире, который утрачивает четкие смысловые границы. Именно в этом заключается ключевая ценность режиссерского решения: «Книга моей матери» превращается не просто в сценическую интерпретацию классики, а в путь возвращения - для героев пьесы, для зрителя и, в определенной мере, для всей современной аудитории, которая вновь учится слышать себя в пространстве стремительно меняющейся реальности. Благодаря такому подходу спектакль перестает быть просто гибридом модернизации и традиции и превращается в живое свидетельство того, что истинная сила искусства заключается в его способности воспитывать, преображать и возвращать зрителя к тому, что делает его человеком.