Там, где сходятся интересы США, России, Турции и Ирана

Южный Кавказ снова оказался на пересечении глобальных интересов, где стратегическая карта превращается в инструмент давления и политических маневров. Регион, который веками был зоной пересечения культур и торговых путей, сегодня становится ареной борьбы за влияние, где каждая дорога, каждый коридор и каждый пограничный участок обретают геополитическое значение.

Мегринский участок, Зангезурский коридор, так называемый «Маршрут Трампа» - эти понятия уже давно вышли за рамки инфраструктурных проектов. Сегодня они служат маркерами новой фазы глобального соперничества, в которой транспортные линии становятся элементами большой игры, а контроль над ними - способом перераспределения силы.

На фоне войны в Украине, попыток США нарастить свое присутствие в Евразии и стремления России компенсировать утраченные позиции Южный Кавказ все глубже втягивается в логику внешнего управления. Перед регионом встает принципиальный выбор: сохранить пространство суверенных решений и взаимной выгоды или окончательно превратиться в зону контролируемых коридоров, навязанных форматов и «особых статусов».

О том, почему Мегри превратился в точку притяжения для Москвы, чем опасна подмена экономической логики политико-военным контролем, где проходят красные линии для Турции, Азербайджана и Ирана и способен ли Зангезурский коридор сохранить свое стратегическое предназначение вне игры больших держав, мы беседуем с турецким политологом, профессором международных отношений Хусамеддином Иначем.

- Чем обусловлен особый интерес Москвы к Мегринскому участку в контексте «Маршрута Трампа» - стратегическим положением, контролем транспортных потоков или попыткой влиять на чужую инфраструктурную инициативу?

- Прежде всего здесь на первый план выходит идея особого статуса, которую активно продвигает Россия в ответ на «Маршрут Трампа». Это наглядно демонстрирует, что между Соединенными Штатами и Россией фактически начинается новый этап конкуренции и противоборства на Южном Кавказе. В данном контексте происходящее можно рассматривать как попытку Москвы вернуть утраченные позиции влияния на Южном Кавказе и взять под контроль ключевой транзитный узел региона.

При этом существует реальность, о которой мы неоднократно говорили и которой опасались. В случае, если Россия выйдет из войны в Украине в роли безусловного победителя и триумфатора, ее стратегический фокус в первую очередь сместится именно на Южный Кавказ. Уже в августе мы наблюдали, что Соединенные Штаты сумели сделать шаг вперед в своих усилиях по укреплению влияния в регионе.

Однако Россия, предлагая собственную интерпретацию происходящих процессов, стремится сбалансировать, а в перспективе - ограничить или заблокировать американское присутствие, инфраструктуру и институциональное влияние в регионе. Иными словами, речь идет о попытке Москвы не просто реагировать на действия Вашингтона, а выстроить систему сдерживания США на Южном Кавказе, используя геополитические, транзитные и статусные инструменты.

- Как вы думаете, Россия пытается перехватить инициативу, подменяя экономическую логику маршрута политико-военным контролем? Если да, то чем это грозит странам Южного Кавказа и Центральной Азии?

- Принятие московских подходов к Мегринскому участку фактически означает попытку использовать транспортный проект как инструмент геополитического давления. Это создает серьезные риски для безопасности как Азербайджана, так и Армении. В таком случае южнокавказское пространство превратится в арену соперничества и раздела влияния между США и Россией.

Изначальная логика транспортного проекта прямо противоположна: он нацелен на укрепление суверенитета обеих стран, снижение напряженности и постепенное урегулирование накопившихся проблем, чтобы вывести сложный узел азербайджано-армянских отношений из тридцатилетнего кризиса на устойчивую и предсказуемую траекторию.

Если же события будут развиваться по иному сценарию - с навязыванием российских подходов и возвращением к идее «коридора Мегри», то есть линии, связывающие Армению с Ираном, - это действительно способно породить серьезные и долгосрочные проблемы для всего региона.

- Как могут отреагировать ключевые региональные игроки - Азербайджан, Турция и Иран - на попытки Москвы установить контроль над Мегринским коридором, и где для каждого из них проходит критическая «красная линия»?

- Турция не допустит оформления Мегринского маршрута по «российскому сценарию». Причина проста: такой вариант серьезно нарушил бы баланс сил между США, Россией и Ираном в регионе - и явно в пользу Москвы. Мы уже наблюдаем попытки осложнить турецко-российские отношения: переброска БПЛА, атаки на турецкие суда в Черном море и другие провокационные шаги.

Сегодня Запад - прежде всего Европа и США - решает сразу несколько задач. С одной стороны, Турцию пытаются втянуть в прямой конфликт. С другой - предпринимаются усилия по разжиганию напряженности между Россией и Турцией. Параллельно создаются угрозы безопасности Черного моря: через фактический пересмотр или обход Конвенции Монтре открывают путь военно-морским силам НАТО, прежде всего Великобритании. Обсуждаемая проблема напрямую связана с этим контекстом.

Иначе говоря, в Черноморском регионе и на Южном Кавказе в ближайшей перспективе возможны искусственно создаваемые напряженные ситуации - как по вектору Россия-НАТО, так и Россия-Турция. Реакция Анкары на последние шаги Москвы сейчас отслеживается всеми ключевыми игроками с высокой вероятностью и чувствительностью.

Важно помнить, что с 2015 года, после инцидента со сбитым российским самолетом, Турция и Россия прошли сложный, но показательный путь. Между Владимиром Путиным и Реджепом Тайипом Эрдоганом сложились глубокие и прагматичные отношения, извлечены серьезные уроки.

Именно поэтому ни Турция, ни Россия не заинтересованы в том, чтобы вновь попасть в подобную ловушку. Есть основания полагать, что Москва в итоге сделает определенный шаг назад и не позволит ситуации перерасти в более опасный сценарий.

- Если Россия все же навяжет свое присутствие на Мегринском участке, может ли это стать прецедентом пересмотра всей логики транзитных маршрутов в Евразии, и что это означает для будущего суверенных транспортных проектов?

- «Маршрут Трампа» сегодня выступает своеобразной лакмусовой бумажкой для региона: он стоит перед выбором - либо развивать модель открытых и прозрачных коммуникаций, либо вернуться к управляемым и контролируемым коридорам, фактически к логике «ручного управления».

Турция на протяжении всего процесса последовательно выступала за суверенитет и независимость стран Южного Кавказа, защищая их право на самостоятельное развитие. В этом контексте открытие Зангезурского коридора при гарантиях Анкары выглядело бы как более естественное и устойчивое решение.

Однако появление США в регионе с инициативой «Маршрута Трампа» объективно усиливает роль внешних акторов. Вместо доверительных отношений между сторонами ключевые решения начинают определяться внешними силами. Появление США неизбежно провоцирует ответную реакцию России, создавая период, когда региональные государства теряют часть контроля над процессами.

Идеальный сценарий заключался бы в том, чтобы Баку и Иреван реализовывали маршрут исключительно на основе взаимного доверия, без вовлечения внешних игроков. На практике же многолетние конфликты и негативный образ Турции и Азербайджана в Армении вынуждают стороны прибегать к посредничеству внешних сил, каждая из которых действует в собственных интересах, что запускает сложные и потенциально дестабилизирующие процессы.

Тем не менее Зангезурский коридор изначально задумывался как стратегический проект: соединяя Нахчыван с основной территорией Азербайджана, он интегрирует страну в тюркский мир и формирует ключевое звено Среднего коридора в рамках инициативы «Пояс и путь», соединяющей Китай и Великобританию. Это проект исключительной важности для региона и глобальной логистики.

Желательно, чтобы коридор не превратился в поле соперничества внешних сил, однако текущая динамика показывает, что конкуренция за контроль над этим маршрутом в ближайшей перспективе сохранится.