События в Новой Каледонии ускоряют закат Пятой республики

Колониальная политика некоторых европейских держав, и в первую очередь Франции, удивляет масштабами зверства в отношении коренного населения.

Некогда просвещенная Франция часто проявляла крайнюю жестокость в своих колониальных владениях. В целом размер территории, на которую Франция претендовала в XIX и XX веках, уступал только Великобритании. От Северной Африки до Юго-Восточной Азии, от Ближнего Востока до Тихого океана миллионы людей были подчинены, репрессированы и убиты только из-за того, что французские монархи стремились прибрать к рукам ресурсы, рынки сбыта для промышленных товаров и прибыльные инвестиции.
Малоизученная история изгнания из контролируемого французами Алжира коренного населения показывает, на какое варварство была способна европейская просвещенная империя.

В январе 1871 года кабильцы, этническая группа амазигов (народ группы берберов на севере Алжира, являющийся древним доарабским европеоидным населением Северной Африки. - Авт.) подняли крупнейшее восстание против иноземной оккупации в истории Алжира. Восстание было подавлено с типичной для французов жестокостью. Более 2 тыс. повстанцев были арестованы и подвергнуты массовому суду. Французские власти решили не казнить лидеров восстания, многие из которых происходили из знатных семей, опасаясь дальнейшей нестабильности. Вместо этого их сослали в Новую Каледонию, удаленный и объявленный собственностью Франции архипелаг в южной части Тихого океана. Целью ссылки было не только наказание кабильцев, но и их ассимиляция. Французы надеялись, что вдали от родины и своих культурных корней они постепенно утратят свою этнокультуральную идентичность. Однако результат оказался вовсе неожиданным. Многие из ссыльных женились на местных женщинах, и хотя некоторые из них приняли ислам, общая тенденция заключалась в утрате культурной памяти. Тем не менее цель была достигнута: их дети, внуки и правнуки очень мало знали о том, что привело их предков в эту далекую землю.
Мы, азербайджанцы, привыкли к подобным рассказам в результате пережитых нами войн. Приведенный выше пример колониализма, который кажется особенно жестоким, - утрата исторической памяти на генном уровне - это попытка стереть чувство собственной идентичности и культуры как форму коллективного наказания или ради «цивилизаторской» миссии.
Эта мысль посещает тебя, когда читаешь эссе на тему «Алжирцы Новой Каледонии», написанное франко-алжирской писательницей Шахразад Дуа, живущей в Каире, и канадской журналисткой Мелиссой Годен, живущей в Париже.
Эссе касается вышеупомянутого исторического эпизода, когда в январе 1871 года, через 40 лет после захвата Францией Алжира, кабильцы восстали против французского колониального гнета. Авторы сосредоточили внимание на истории Кристофа Санда и его путешествии по обнаружению своих корней в Алжире. 
Оказывается, в начале 2000-х годов документалисты приехали в Новую Каледонию, чтобы интервьюировать потомков лидеров восстания. Они привезли с собой книгу о тех, кто был выслан из Алжира. Когда Санд обнаружил забытую историю своей прабабушки Тессадит, он узнал, что она практически не смогла попрощаться с сыном перед ссылкой в Новую Каледонию. «Ей дали всего 30 секунд, и это бесчеловечно», - сказал Санд. 
Истории, подобные этой, подчеркивают сложность и многогранность наследия французского колониализма. Он оставил глубокие шрамы на теле многих народов, но также показал силу человеческого духа и стойкость культурных корней. Сохранение памяти о таких событиях важно для понимания истории и предотвращения повторения подобных преступлений в будущем.
Колониальные преступления французов никак не укладываются в голове и заставляют испытывать стыд и позор за содеянное. Представьте только, в начале ХХ века французские колонизаторы активно использовали рабский труд в Центральноафриканской Республике, Чаде и Республике Конго. Эти практики были основаны на жестоких методах, ранее примененных Бельгией в Конго. Франция предоставляла концессии частным компаниям, которые в погоне за прибылью совершали многочисленные преступления против человечности. Рабский труд, пытки и массовые убийства стали обычной практикой. Эти преступления, как правило, оставались безнаказанными, что только усиливало страдания местного населения и создавало новые возможности для колонизаторов. 
В феврале 1960 года Франция провела свои первые ядерные испытания в Алжире, на тот момент своей колонии. Эти испытания стали символом не только технологического прогресса, но и ужасающих последствий для местного населения. Первое испытание под кодовым названием Gerboise bleue, т.е. «Синий тушканчик», подвергло радиационному воздействию более 24 тыс. человек. Впоследствии Франция не раскрыла полные данные о масштабе загрязнения и до сих пор не предоставила точных координат всех испытательных полигонов и мест захоронения ядерных отходов, которые часто зарывали на небольшой глубине в несколько десятков метров. 
А до чего может дойти человеческая жестокость, мы видим на примере Вьетнама. С самого начала французского колониализма во Вьетнаме любая форма политического инакомыслия вызывала репрессии. Книги и газеты, признанные подрывными, конфисковывались. Антиколониальные политические активисты приговаривались к смертной казни или заключению в островных крепостях.
После поражения японцев в Тихоокеанской войне французское правительство было настроено восстановить контроль над Вьетнамом. В 1946 году премьер-министр приказал обстрелять Хайфон, в результате чего погибло 6 тыс. вьетнамцев. Только в 1954 году в битве при Дьенбьенфу национально-освободительные силы изгнали французов из страны.
Насилие было неотъемлемой частью всего периода французского правления. Лучшая сельскохозяйственная земля была сосредоточена в руках колонизаторов и их приспешников, оставляя большинство крестьян уязвимыми перед угрозой голода. Около 2 млн вьетнамцев погибли во время Второй мировой войны, в стране царил голод, несмотря на заполненные рисом амбары.
Условия на каучуковых плантациях и в шахтах были похожи на каторжные. Попытки побега карались голодом и пытками. На одной из плантаций компании Michelin с 1917 по 1944 год погибли 12 тыс. рабочих.
Вьетнамские рабочие получали в среднем 48 пиастров в год за свой тяжелый труд. Это была жалкая сумма, как отметил вьетнамский историк Нго Винь Лонг: «Даже корм для собак в колониальном доме стоил в среднем 150 пиастров».
Французы заявляли о ложной «цивилизаторской» миссии. До завоевания 80% населения считалось функционально грамотным. К 1939 году цифры изменились на противоположные: 80% стало неграмотным.
Такая же история была в Алжире. До французского вторжения в 1830 году там был высокий уровень грамотности. К моменту обретения независимости он снизился до жалких 10%. 
Расистские французские поселенцы численностью 1 млн человек к 1950-м годам жили в роскоши. Но для 6 млн арабов и берберов французский колониализм был катастрофой. 
Насилие не было избранным путем движения за независимость. Оно было навязано. Подавление восстания в Сетифе на востоке Алжира в 1945 году рисует картину «беспощадной войны». По меньшей мере 15 тыс. человек были убиты французскими войсками и отрядами смерти поселенцев.
Национально-освободительный фронт был сформирован в 1954 году и быстро стал доминирующей националистической организацией. Он был привержен военному противостоянию с французами, включая бомбардировки на французской территории. Но как писал философ Жан-Поль Сартр: «Это не их насилие, а наше, обращенное против нас».
К концу 1956 года на алжирской земле находились 450 тыс. французских солдат. Это наращивание сил было санкционировано премьер-министром от Социалистической партии Ги Молле, той же партии, к которой принадлежал Франсуа Олланд.
В 1957 году восьмидневную всеобщую забастовку подавили репрессиями. Потребовался еще один раунд массовых протестов, беспорядков и забастовок в 1962 году, чтобы Алжирская революция победила.
К сожалению, французское колониальное наследие живет и по сей день. Дети иммигрантов из Северной Африки продолжают жить на периферии «города огней». Их трущобы 1960-х годов заменены бедными геттоизированными районами. Здесь комендантские часы и бронетехника не являются историческими реликтами. 70% заключенных, по оценкам, составляют мусульмане, что свидетельствует о продолжающихся государственном насилии и расизме. Полицейский надзор за угнетенными идентичностями закреплен в законе различными запретами на ношение мусульманской вуали.
Французский империализм также не является делом прошлого. От Кот-д’Ивуара до Мали, Центральноафриканской Республики, Ливии и даже Сирии французская внешняя политика становится все более жесткой, особенно в своих старых колониальных районах.
Сегодня угнетенные народы требуют восстановления своих прав и борются за свою независимость. Последние события в Новой Каледонии, за которыми пристально следят в Азербайджане, еще раз подтверждают, что дух колониализма, даже будучи в агонии, пока живет, и живет благодаря Франции.