Во Франции не президентские выборы определяют власть, а те, кто контролирует приговоры

Политическая драма, развернувшаяся во Франции, стремительно развивается. Речь идет не о вымышленном герое из сериалов вроде «Карточного домика», а о реальном человеке - Марин Ле Пен, лидере «Национального объединения».

Именно она оказалась в эпицентре одного из самых громких политико-судебных процессов современной Франции. Судебный приговор, объявленный в начале апреля, обрушился на Марин Ле Пен как молния над Сеной: виновна в растрате средств Европарламента, частично условный срок и, что важнее всего, немедленный запрет на участие в выборах. В политическом лексиконе это не просто удар. Это, скорее всего, политическое обезглавливание, ритуальное отстранение от президентской гонки 2027 года, где Ле Пен была лидером социологических рейтингов. Вердикт прозвучал как приговор не одному человеку, а целому электоральному лагерю, миллионам «патриотических французов», как их назвал Джордан Барделла, молодой харизматичный преемник Ле Пен и действующий глава партии. «Это не судебное решение, а попытка устранить главного соперника режима. 

Это рана, нанесенная демократии», - прямо заявил Барделла. 
Учитывая, что партия Ле Пен - крупнейшая в Национальной ассамблее Франции, последствия этой раны могут оказаться необратимыми.
Президент Франции Эмманюэль Макрон, в свою очередь, поспешил заверить, что «Французская юстиция независима». Однако после приговора судьи стали получать угрозы, и это, казалось бы, только усилило трещины в хрупком фасаде Пятой республики. Реальность, как в зеркале Версаля, отражает не просвещенную либеральную Францию, а страну, где инструменты правосудия используются как дубина в руках правящей элиты, чтобы убирать со своего пути неудобных. По иронии, это происходит в стране, некогда преподавшей миру урок свободы, равенства и братства.
Поддержка пришла оттуда, откуда Макрон вряд ли ждал - из-за океана. Дональд Трамп назвал приговор «охотой на ведьм» и «lawfare’ом европейских левых». Венгерский премьер Виктор Орбан также выступил с критикой приговора. Тем самым дело Ле Пен мгновенно стало международным символом борьбы с политическими репрессиями под маской судебной реформы.
В минувшее воскресенье под звуки марсельезы тысячи сторонников Ле Пен собрались на Place Vauban в Париже, на площади, окаймленной военными памятниками и тенью Наполеона. Символично, что именно здесь, у подножия Дома Инвалидов, чья золотая крыша видела немало парадов и революций, Марин Ле Пен произнесла свою речь. «Я не сдамся», - сказала она, вызывая шквал аплодисментов и крики «Марин! Марин!» Она сравнила происходящее с делом Алексея Навального, погибшего в арктической тюрьме, и призвала брать пример с Мартина Лютера Кинга - бороться за гражданские права ненасильственным путем. Таким образом, в один и тот же день она связала в своей речи две исторические фигуры, олицетворяющие борьбу с политическим репрессивным аппаратом. Но теперь, похоже, речь идет о Франции.
Бывший премьер-министр Габриэль Атталь на встрече президентской партии в Сен-Дени выступил в привычной манере: «Украл - заплати». Но именно в этой фразе звучит глубинное политическое лукавство. Ведь никто не говорит о схожих делах в окружении самого Макрона. А ведь сколько фигурантов многочисленных коррупционных скандалов из его лагеря ушли ли в отставку! Был ли кто-то из них отстранен от выборов? Ответ на поверхности…
Парадокс заключается в том, что судили Марин Ле Пен за эпизоды, подобные тем, которые долгие годы были негласной нормой французской политики, только в этот раз они стали «уголовно значимыми» именно в момент ее политического триумфа. Совпадение? Вряд ли.
Пока Макрон и его элита разыгрывают карту борьбы за «республиканские ценности», они теряют главное - легитимность в глазах народа. Французские флаги, развевающиеся на митинге «Национального объединения», уже давно перестали быть символом правых, они стали символом сопротивления режиму. Ле Пен, чье политическое прошлое связано с долгим очищением от отягощающего наследия отца, предстала перед французами как политик, готовый не только к кампании, но и к мученичеству перед машиной государственной репрессии.
Окончательное решение Парижского апелляционного суда может открыть Ле Пен путь к выборам, но если приговор будет смягчен или отменен. До тех пор французская политика будет существовать в парадоксальной реальности: популярнейший кандидат отстранен, а доверие к институтам падает быстрее, чем акции французских банков на фоне протестов.
Эта история не о борьбе правого и левого. Это хроника системной деградации режима, для которого «правосудие» становится последним бастионом власти. Но с каждым новым приговором, с каждым митингом на Place Vauban, с каждым возгласом «Марин! Марин!» становится все яснее: Франция вступила в эру политического квеста, где власть определяют не президентские выборы, а те, кто контролирует приговоры.