или Как Франция диктует правила Британии

За фасадом политической солидарности, где Великобритания и Франция демонстрируют союзническое единство, особенно в поддержке Украины, скрывается более тонкая игра: Париж действует не столько как партнер, сколько как хладнокровный стратег, отстаивающий свои национальные интересы и зоны влияния.

Президент Франции Эмманюэль Макрон, оказавшись в условиях внутриполитической турбулентности и геополитической трансформации Европы, стремится конвертировать внешнеполитическую активность в инструмент внутренней стабилизации. Показательный пример - подход Парижа к перезапуску отношений с Лондоном: французская дипломатия рассматривает сотрудничество сквозь призму выгод и уступок, не отказываясь от старой стратегической установки - Британия, покинув ЕС, не должна извлечь из этого преимущества.
Поэтому любые разговоры о включении Великобритании в новые европейские инициативы - такие как оборонный фонд SAFE на сумму €150 млрд - сопровождаются условиями. 

Порой эти условия явно завуалированы под экономические и юридические обоснования, но в действительности представляют собой механизмы контроля и давления.
Например, вопрос рыболовства, казалось бы, чисто прикладной и второстепенный, выдвигается Францией в центр обсуждений. Под прикрытием заботы о правах рыбаков скрывается инструмент, с помощью которого Париж связывает Британию по рукам, добиваясь продления квот на вылов в британских водах, истекающих в 2026 году. В то же время французы отказываются напрямую обменивать «доступ к рыбе» на оборонное сотрудничество - тем самым оставляя себе пространство для маневра, и продолжая торг на нескольких направлениях одновременно.
Одной из важнейших точек столкновения стал вопрос допуска британских компаний к участию в SAFE - программе перевооружения ЕС. Великобритания, сохранившая ядерный статус и военную индустрию мирового уровня, претендует на роль полноценного участника. Однако Франция, особенно чувствительная к любому ослаблению своего влияния в оборонной сфере, стремится превратить SAFE в клуб «своих», где Лондон может быть лишь платным членом без возможности определять стратегию.
В отличие от Германии и стран Восточной Европы, больше озабоченных угрозами с Востока и заинтересованных в интеграции с британским ВПК, Франция делает ставку на протекционизм. Сопротивление Парижа становится раздражающим фактором внутри самой Европы. Более того, оно вскрывает внутрисоюзные противоречия, где национальные интересы - прежде всего французские рабочие места - подменяют собой общие цели ЕС.
Фундаментальная проблема во франко-британских отношениях - не только в рыбе или оружии. Это вопрос системного недоверия, укоренившегося в сознании парижского истеблишмента после Брексита. Несмотря на все усилия премьера Кира Стармера вернуть Лондон на орбиту европейского влияния, Париж остается скептичным. Британия для Франции - партнер, с которым нельзя расслабляться. Это - не союзник, а конкурент, способный изменить стратегический баланс на континенте, если получит слишком много свободы.
Особенно остро это ощущается на фоне сближения Лондона с Вашингтоном: попытки заключения отдельного торгового соглашения между Британией и США воспринимаются в Париже как демонстрация трансатлантической автономности британцев. Франция же, пережившая унижение от Трампа и его отхода от НАТО, выстраивает внешнюю политику уже без опоры на «особые отношения» с Америкой. Для Макрона это уже личная геополитическая рана, которую он стремится компенсировать через доминирование на европейской арене.
Действия Эмманюэля Макрона в этом контексте следует рассматривать не как спонтанные дипломатические шаги, а как часть системной стратегии политического выживания. На фоне внутреннего кризиса, растущей изоляции во Франции и ослабления партийной поддержки глава Пятой республики делает ставку на международную активность. Как показывает опыт, это дает возможность не только отвлечь внимание от внутренней нестабильности, но и заработать политические очки через образ «лидера Европы».
Макрон не просто ведет переговоры - он выстраивает многоступенчатую систему давления, где каждый вопрос связан с другим, а каждое согласие в одной сфере требует уступок в другой. Это классическая дипломатическая игра, перенесенная в новую эпоху, но с теми же принципами: максимизировать выгоду, минимизировать доверие, сохранять контроль. Стармеру, стремящемуся к европейскому сближению, придется либо принять эту логику, либо снова столкнуться с закрытыми дверями Брюсселя, за которыми все громче звучит голос Парижа.