Судя по заявлению Пашиняна,  реваншизм уступает место прагматизму

Выступление премьер-министра Армении Никола Пашиняна на мероприятии по случаю Дня Республики на первый взгляд обычная церемониальная риторика в духе государственного протокола. Однако содержание его выступления оказалось далеко не формальным.

Его обращение к народу, парламенту, элите и международной аудитории грозит стать основой новой политической доктрины Армении: отказ от иллюзий и самообмана, исторической ностальгии и реваншистских амбиций - в пользу осознанного государственного строительства в границах, признанных мировым сообществом.
«Армения с территорией в 29 743 квадратных километра - не результат наших потерь, а символ наших достижений», - заявил премьер-министр, поставив точку в многовековой геополитической одиссее армянства с мифом о «великой Армении».
В этих словах, пожалуй, самая громкая политическая сенсация: впервые за долгие годы армянский лидер обозначил современную Армению не как временный форпост на пути к мифическим землям, а как окончательно найденную родину. 

И если озвученное Пашиняном действительно искренно, как утверждают в его ближайшем окружении, то армянским реваншистам и сторонникам этнополитической экспансии остается лишь признать: на повестке - новый эталон государственного мышления.
Одним из главных моментов в его речи стало признание того, насколько глубоко в армянское общество проникли травмы зависимости: от имперской ностальгии, от чувства утраченной идентичности, навязанных СССР клише, в которых государственность представала как зловещий артефакт, а не как платформа развития. «70 лет советской пропаганды нас приучали бояться независимости, - признал Пашинян. - Мы должны навсегда избавиться от этого страха, ведь наша идентичность - это и есть наше государство».
Другим ключевым тезисом, прозвучавшим из уст Пашиняна, является то, что он открыто развенчивает образ «внешнего гаранта», убеждая своих сограждан, что устойчивость государства невозможна без внутреннего консенсуса, самостоятельной воли и ответственности за собственную свободу. Его посыл ясен: опора на внешних союзников - даже самых влиятельных - не заменяет полноценную политику примирения с соседями. «Безопасность, гарантированная извне, - иллюзия. Настоящая безопасность рождается в политике, дипломатии и мире с соседями», - подчеркнул Пашинян.
Это заявление - прямое послание всему региону: Азербайджану, Турции, Ирану, России. И, разумеется, бывшим руководителям карабахских сепаратистов. Это - попытка закрыть трагическую главу в многолетнем противостоянии и начать новую, основанную на принципах мирного сосуществования жизнь. И если это не краткосрочная тактика, а продуманная долгосрочная стратегия, то мы действительно становимся свидетелями начала новой эпохи в истории Южного Кавказа.
С момента окончания 44-дневной Карабахской войны проходит без малого почти пять лет. Все это время в армянском обществе продолжался острый внутренний спор: каким должен быть путь страны? Следует ли стремиться к реваншу и «второй битве за арцах», или, напротив, признать сложившуюся реальность и на ее основе выстраивать новую национальную политику?
Премьер-министр Никол Пашинян, судя по его заявлениям, сделал выбор в пользу второго пути. Он говорит о вступлении Армении в «эпоху достижений» и акцентирует внимание на ряде конкретных успехов.
Согласование текста мирного соглашения с Азербайджаном, еще недавно казавшееся невозможным, сегодня постепенно превращается в реалистичный дипломатический процесс, символизирующий тектонический сдвиг в региональной политике. А начало прямого диалога с Турцией - страной, отношения с которой на протяжении десятилетий были отягощены историческими травмами и недоверием - также расценивается как важный шаг к преодолению вражды и открытию перспектив для нормализации.
Укрепляющееся партнерство с Ираном и Грузией подтверждает стремление Иревана утвердить свою региональную идентичность и осознание себя как полноценного участника трансграничных процессов, а не изолированной территории. В этом контексте восстановление полного армянского контроля над государственной границей становится не только административным, но и символически важным актом суверенитета. А развитие конструктивных связей с ключевыми международными игроками - США, Китаем, Францией, ЕС и Индией - свидетельствует о стремлении к внешнеполитической диверсификации, поиску устойчивого баланса интересов и созданию многослойной дипломатии, способной адекватно отвечать на вызовы стремительно меняющегося мира.
Все это формирует новую матрицу армянской государственности - не как проекцию реваншистского прошлого, а как платформу открытого будущего. Если это действительно стратегический вектор, а не дипломатическая пауза перед очередным витком напряженности, Армения может стать редким примером постконфликтного прагматизма. Пашинян призывает соплеменников «не повторять ошибок истории», не превращать поражение в культ. А строить победу в настоящем, через мир, стабильность и развитие.
Возможно, мы наблюдаем не просто этап внутренней трансформации Армении, а поворотный рубеж - начало пути национального взросления, когда реванш уступает место рассудку, а историческая боль трансформируется в политическую зрелость. Если это действительно так - и если слова Пашиняна отражают политику, а не риторику, - то в армянском истеблишменте наступила долгожданная эпоха прагматизма. Эпоха, которую ждут не только соседи, но и все международное сообщество - те, кто верит в силу мира, а не войны.