Макрон расчистил дорогу ультраправым и потерял Францию

Эмманюэль Макрон пришел к власти как символ надежды на новое европейское будущее. Он представлялся человеком вне старых политических рамок - не левым, не правым, а выше партийной системы. 

Молодой, энергичный, харизматичный, он воплощал в себе мечту о либеральной Европе XXI века, способной перезагрузиться и заново поверить в собственные силы. Газеты называли его «последней надеждой» либеральной Европы, элиты приветствовали как гаранта стабильности, а миллионы граждан - как шанс на перемены.
Однако история распорядилась иначе. Семь лет спустя Макрон оказался у руля страны, в которой растет разочарование, усиливаются крайности, разрушается вера в демократические институты. Его президентство, начавшееся как эпоха обновления, все больше напоминает финал затянувшейся политической драмы, где главному герою не удалось справиться с собственными амбициями.
Макрон с самого начала стремился править «по-юпитериански», высоко, недоступно. Он презирал партии, реформировал профсоюзы через их обезглавливание, ослаблял парламент до уровня обслуживающей команды. Но как только его популярность пошла вниз, оказалось, что в его руках осталась лишь пустая вертикаль, неспособная ни к сопротивлению, ни к диалогу.
Скандальный роспуск Национального собрания после поражения на выборах в Европарламент в июне 2024 года можно рассматривать не как демонстрацию политической силы, а скорее как характерный акт отчаяния. Макрон рассчитывал выиграть время, дезориентировать оппонентов и сбить наступательный темп ультраправых. Однако просчитался: он переоценил возможности своей власти и недооценил масштаб общественного разочарования. Национальное объединение под руководством Марин Ле Пен уверенно получило 33% голосов в первом туре парламентских выборов, сметая центристов с политической сцены, словно осенний ветер уносит хрупкие сентябрьские листья.
Сегодня Макрон правит без парламентского большинства, с раздробленной и деморализованной Национальной ассамблеей, без устойчивой партии и, что куда важнее, без поддержки народа. Его правительство напоминает временную сборную команду технократов, лишенных харизмы, политического веса и общественного авторитета. После отставки последнего влиятельного соратника - генерального секретаря Елисейского дворца Алексиса Колера - во власти не осталось ни одного человека, способного реально влиять на президента или хотя бы корректировать его курс. В Елисейском дворце осталась лишь тень былой власти - холодная, как мрамор его стен.
Макрон обещал реформы - и он их провел. Но итоги этих реформ разочаровали даже его самых последовательных сторонников. Повышение пенсионного возраста, задуманное как символ ответственности и политической воли, стало источником массовых протестов, разделив общество и вызвав мощную волну недовольства. Применение статьи 49.3 Конституции, позволяющей проводить законы в обход голосования в парламенте, окончательно утратило образ легитимного инструмента и превратилось в олицетворение авторитарного принуждения.
Экономические достижения, на которые так рассчитывала администрация Макрона, обернулись системным кризисом. Внешне внушительные цифры скрыли нарастающие структурные проблемы: государственный долг неуклонно растет, бюджетный дефицит остается стабильно высоким, уровень безработицы среди молодежи - один из самых высоких в еврозоне. Франция утратила не только экономическое лидерство, но и уверенность в собственной устойчивости. 
На этом фоне Европейская комиссия в 2024 году официально инициировала процедуру за нарушение фискальной дисциплины - не как жест политического давления, а как признание того, что французская экономика более не соответствует базовым требованиям еврозоны. Это уже не предупреждение, а сигнал о начале системного сворачивания доверия к финансовой и управленческой модели Пятой республики.
Макрон всегда позиционировал себя как президента новой эры. Но на деле он оказался кем угодно - технократом, прагматиком, администратором, - только не внятным и последовательным лидером. Бывший социалист из команды Олланда, он мигрировал в правый фланг быстрее, чем его политические конкуренты успели среагировать.
Его кабинет заполнили министры из консервативного лагеря, политическая риторика обострилась: все чаще звучали заявления против миграции, все активнее демонстрировалась поддержка силовиков, все жестче становилось отношение к леворадикальным и протестным движениям. В глазах избирателей он превратился в фигуру без лица - в политика, у которого нет ни четкой позиции, ни подлинной приверженности каким-либо ценностям.
Электорат не простил такой трансформации. Они больше не видят в Макроне личность. Идеология испарилась, как мираж в пустыне, оставив после себя только тщательно скроенный имидж - человек в дорогом костюме, который говорит уверенно, но не отвечает по сути ни за одно слово.
В 2022 году он вновь победил Марин Ле Пен, набрав 58,5% голосов. Но это была не победа идей, а выбор из страха. Граждане голосовали не «за Макрона», а «против Ле Пен». И уже спустя два года страх сменился усталостью, а крайности, еще недавно казавшиеся пугающими, начали восприниматься как возможное решение.
Макрон не демократ в классическом понимании этого слова. Его стиль власти - это технократический абсолютизм, основанный на закрытом круге доверенных лиц, кулуарных решениях, институциональной изоляции и подавлении оппозиционных инициатив административными методами.
Показательным стал уход министра внутренних дел Жерара Колона, сопровождавшийся его резким заявлением: «Президент изолирован, он больше не слышит страну». Этот сигнал прозвучал громко, но был проигнорирован. За Колоном последовали и другие - Николя Юло, Исен Эмельен, Сильвен Форт. Каждый из них уходил не просто по личным причинам - они уходили из-за ощущения, что власть больше не взаимодействует с реальностью. Макрон остался один - окруженный тишиной и все более чуждой ему страной.
А в это время улица начинала говорить громче. Движение «желтых жилетов» стало не просто протестом против цен на топливо - оно стало диагнозом. Пенсионные митинги были не борьбой за возраст выхода на пенсию, а отчаянной попыткой сказать: «Вы нас не слышите». Применение статьи 49.3 Конституции, позволяющей продвигать законы без голосования в парламенте, стало восприниматься не как технический механизм, а как политическая пощечина обществу.
Избиратели отреагировали по-своему - массовым переходом к ультраправым. Не потому, что они искренне верят в Марин Ле Пен. А потому, что не видят другого пути. Центр, который Макрон пытался создать, он же и разрушил, сделав его невозможным. И этим - сам себя обрек.
Возможно, следующим президентом Франции станет Жордан Барделла, молодой лидер Национального объединения. Или Марин Ле Пен. В любом случае, их приход будет прямым следствием разочарования, созданного Макроном. И тогда на памятной доске его эпохи будет высечено не «реформатор», не «европеец», не «технократ», а просто - «прелюдия к катастрофе».