Закон об иностранных агентах стал щитом от внешнего вмешательства

В день, когда Грузия официально отметила новую веху на пути политического суверенитета - 31 мая 2025 года вступил в силу закон о регистрации иностранных агентов, страна вновь оказалась в эпицентре ожесточенных геополитических споров.

Документ, по сути являющийся адаптированным аналогом американского закона FARA (Foreign Agents Registration Act), мгновенно стал мишенью критики со стороны западных политиков и институтов. Те, похоже, с особой чувствительностью воспринимают попытки суверенных государств ограничить внешнее вмешательство во внутренние дела.
Но что на самом деле стоит за этим законом, принятым парламентом Грузии 1 апреля и вступившим в силу 31 мая 2025 года? 

Является ли он шагом назад от демократического развития, как утверждают в Брюсселе, или, напротив, своевременной попыткой отстоять право на самостоятельный курс, как заявляют грузинские власти? Ответ требует не лозунгов, а трезвого анализа и понимания контекста.
Закон об иностранных агентах - это нормативный акт, обязывающий физических и юридических лиц, получающих иностранное финансирование и вовлеченных в политическую деятельность на территории Грузии, зарегистрироваться в Антикоррупционном бюро. Они обязаны предоставить соответствующие документы и ежегодно подавать финансовую отчетность. За отказ предусмотрена административная и уголовная ответственность, включая лишение свободы сроком до пяти лет.
Здесь не может быть места произвольной интерпретации: речь идет не о запрете, не об ограничении свободы слова и тем более не о репрессиях за инакомыслие. Это лишь регламент. Такой же, как в Соединенных Штатах, где закон FARA действует с 1938 года. Америка - страна, на чьи законы Евросоюз традиционно ссылается как на образец демократической практики, - десятилетиями использует FARA как инструмент защиты от внешнего вмешательства. И никто в Брюсселе не осуждает Вашингтон за его применение.
Почему же тогда Грузия, принявшая схожий нормативный акт, подвергается столь бурной дипломатической обструкции?
Премьер-министр Ираклий Кобахидзе выразился предельно ясно: за последние четыре года страна пережила четыре масштабные попытки дестабилизации, которые, по его словам, напрямую координировались извне и финансировались «внешними центрами». Это уже не политическая гипотеза, а пережитая реальность - в форме уличных протестов, информационных кампаний и анархистской риторики, прикрытой лозунгами о «свободе».
В этой ситуации принятие нового закона вовсе не акт устрашения, а превентивная мера. Если кто-либо действительно намерен продвигать политическую повестку в Грузии на иностранные средства, пусть делает это открыто и прозрачно. Речь не идет о запрете инакомыслия - речь идет о честности и ответственности. Закон требует лишь одного: прозрачности. Государство имеет право знать, кто и за какие средства влияет на его внутренние процессы.
Возникает логичный вопрос: почему Европа столь болезненно воспринимает стремление Грузии к независимой политике?
Реакция Евросоюза и ряда североевропейских государств на принятие закона вызывает недоумение. Латвийский министр Байба Браже утверждает, что «Грузия разрушает стремление своего народа к европейскому будущему». А глава МИД Эстонии Маргус Цахкна говорит о «развороте от демократии». Однако обе страны активно регулируют деятельность НПО и медиа у себя дома, обосновывая это необходимостью борьбы с «гибридными угрозами» и «вмешательством третьих стран». Почему же Грузии отказывается в праве на аналогичную защиту?
Ответ очевиден: правящая партия «Грузинская мечта» не согласилась на роль вассала в проекте «Восточного партнерства». Она выбрала путь национальной субъектности - и именно за это сегодня подвергается политическому давлению.
Евросоюз заявляет о «замораживании евроинтеграции Грузии» и призывает Тбилиси «исправиться». Но в чем вина страны? В том, что она стремится самостоятельно определять, кто и каким образом влияет на ее внутреннюю политику? Или в том, что она требует от иностранных фондов элементарной прозрачности и отчетности?
Запад, позиционирующий себя как защитник свободы и демократии, неожиданно оказался сторонником права на внешнее вмешательство. Страны, где в конституциях закреплен приоритет национальных интересов, отказывают Грузии в аналогичном праве. Возникает ощущение, что за демократическими лозунгами скрывается привычное стремление сохранить постсоветское пространство в состоянии управляемой нестабильности и перманентной зависимости.
В этом контексте закон о регистрации иностранных агентов можно рассматривать как шаг к политической зрелости. Он не отменяет свободу слова, не закрывает газеты, не запрещает митинги. Протесты в Грузии продолжаются. СМИ продолжают публиковать критические материалы. НПО могут продолжать работу - при условии открытости своих источников финансирования. Это и есть настоящая демократия: когда государство не подавляет инакомыслие, но и не позволяет внешнему давлению диктовать свои политические решения.
Грузия не отгораживается от мира. Она говорит: «Мы открыты - но не наивны. Мы готовы к сотрудничеству - но не к подчинению».
Отрадно, что как политическое руководство страны, так и значительная часть общества понимают: политический выбор - это не слепое следование внешним требованиям, а выражение национального достоинства. Грузинский народ имеет право сам решать свою судьбу - не по лекалам, написанным в Брюсселе или Вашингтоне, а исходя из собственных реалий, потребностей и исторического опыта.
Закон о прозрачности иностранных влияний - это своего рода манифест политического взросления. Он утверждает, что суверенитет не может быть предметом торга, а демократия - это не директива извне, а внутренняя зрелость и способность к само-
определению.
На этот раз в Тбилиси не отступили. Грузия больше не играет по чужому сценарию. Она начала играть за себя. Именно поэтому сегодня с Запада звучат самые громкие упреки.