Макрон ставит на посредничество  в ближневосточном конфликте

На фоне плотной дымки ближневосточной эскалации, где каждое слово способно стать спусковым крючком, а любой дипломатический жест - сигнальной ракетой для союзников и противников, Франция неожиданно выходит на передний план с собственной «инициативой».

Президент Пятой республики Эмманюэль Макрон, балансируя между угасающим доверием внутри страны и стремительно ускользающим влиянием за ее пределами, предпринимает очередную попытку вернуться на геополитическую арену в роли посредника. Однако за этой внезапной дипломатической активностью скорее проглядывает не продуманная стратегия, а тонкая политическая эквилибристика - маневр без прочного основания.
Париж объявил о запуске совместной с европейскими партнерами инициативы по урегулированию конфликта между Ираном и Израилем. Формально - из-за «опасений региональной эскалации». Неофициально - по причине нарастающего цейтнота и стремления вернуть утраченное влияние. Франция, некогда уверенно входившая в ядерную тройку E3 вместе с Великобританией и Германией, давно утратила позиции авторитетного посредника между Западом и Востоком. Эпоха Жака Ширака, умевшего сочетать твердость с дипломатической уравновешенностью, давно позади. Макрон сегодня - не стратег, он застрял между амбициями и геополитической реальностью.

Момент для инициативы выбран не случайно. В активе - свежие итоги саммита G7, где на фоне канадских пейзажей Макрон озвучил предложение президенту США Дональду Трампу о посредничестве в прекращении огня между Тегераном и Тель-Авивом. Реакция была ожидаемой и резкой: раздраженный Вашингтон дал понять, что не воспринимает Елисейский дворец как равноправного участника игры. Для США миротворческая роль на Ближнем Востоке - либо исключительная прерогатива Вашингтона, либо, в крайнем случае, Израиля. Франция в этом уравнении остается всего лишь статистом.
Тем не менее Макрон не отступает. Он поручает министру иностранных дел Жан-Ноэлю Барро возглавить новую «инициативу», делая акцент на необходимости «жесткого переговорного урегулирования». Подчеркивая дипломатическую решимость, президент Франции пытается навязать себе роль посредника, несмотря на очевидный дефицит реальных рычагов влияния. При этом ни формат будущих переговоров, ни их участники пока не обозначены. Все покрыто дымкой неопределенности - в духе самого Макрона, чья политическая конструкция все больше напоминает хрупкое равновесие на зыбкой почве. Один за другим терпят крах его глобальные амбиции, а Франция, втянутая в череду социальных протестов, электорального расслоения и институционального недоверия, все чаще задается вопросом: остался ли у Пятой республики лидер, способный не только провозглашать, но и осуществлять?
Макрон выступает с призывами прекратить удары по «целям, не связанным с ядерной программой» Ирана, выражая обеспокоенность ростом атак на объекты, которые, по его словам, не имеют отношения к баллистике. Однако это заявление порождает больше вопросов, чем дает ответов. Ведь именно Франция в последние годы последовательно оказывала давление на Тегеран по поводу его ядерной программы и ракетных разработок. А теперь, когда Израиль наносит удары по иранским военным и разведывательным объектам, Париж вдруг проявляет гуманитарную чувствительность.
В Женеве в ближайшие дни должна состояться встреча с участием представителей ЕС, включая Каю Каллас, стран «евротройки» и министра иностранных дел Ирана. Официально - с целью вернуть Тегеран за стол переговоров. Но в чем именно заключается повестка - ни Париж, ни Брюссель, ни Берлин не раскрывают ни одной конкретики. Вокруг - плотная дипломатическая тишина, напоминающая либо фон перед неизбежным провалом, либо прелюдию к очередной международной интермедии в стиле «встретились, поговорили, разошлись».
А пока… Франция устала - от протестов, раскола, тревожной неопределенности. Рейтинг Макрона, достигший исторического минимума, продолжает свое падение. Именно поэтому его внешнеполитическая активность - будь то в Африке, Леванте или Брюсселе - все чаще воспринимается не как стратегия созидания, а как бегство: от внутренней повестки, от критики, от собственного отражения в зеркале власти.
Мир все еще оборачивается на Францию - но уже без надежды. Актер на сцене продолжает говорить о диалоге, но зал пустеет. Монологи теряют силу, когда исчезают слушатели. Макрон мечтает стать посредником - между Женевой и Тегераном, Тель-Авивом и Брюсселем, войной и миром. Но без доверия, без союзников, без прочных точек опоры его стремление все больше напоминает крик в гулком зале истории.
Занавес пока не опущен, но роли уже переписаны. Макрон, быть может, все еще надеется изменить финал пьесы, но все чаще он выглядит не как сценарист, а как главный герой трагикомедии - поставленной на международной сцене без зрителей и без признания.
Все это разворачивается на фоне растущего недовольства внутри самого Европейского Союза. Политика Макрона вызывает раздражение у партнеров, а его инициативы все чаще воспринимаются как PR-парашют: красивая риторика на фоне разбалансированной дипломатии и ослабленной субъектности.
За фасадом миротворца все отчетливее проступает уставшая политическая маска. Макрон по-прежнему пытается играть роль европейского визионера, но сцена пустеет, зрители теряют интерес, а актер все еще произносит реплики, уверенный, что ведет диалог.
Мир, однако, давно заглянул за кулисы этого спектакля - и все реже верит в финал, написанный авантюрной рукой.