Пашинян чистит Армению от московских аватаров

Арест российского миллиардера армянского происхождения Самвела Карапетяна в Иреване стал политическим детонатором, запустившим цепную реакцию, последствия которой способны перекроить политическую конфигурацию Армении.

Официальное обвинение - публичные призывы к захвату власти. Однако за этой сухой формулировкой скрывается куда более многослойная интрига - на пересечении экономических интересов, конфессионального влияния, внешнеполитических факторов и предвыборной борьбы.
Арест Карапетяна - это не просто правовой акт, а демонстративный жест со стороны властей, сигнализирующий: в стране завершается эпоха теневого влияния. Правительство Никола Пашиняна дало понять, что ни олигархи, ни церковные иерархи, ни бывшие «серые кардиналы» больше не смогут действовать вне рамок официальной юрисдикции. Формируется новая вертикаль власти, где прежним центрам влияния - будь то крупный капитал, диаспора или армянская апостольская церковь - отводится все меньше места. 
Президент группы компаний «Ташир», миллиардер и владелец ключевых инфраструктурных активов Армении, включая «Электросети Армении», Самвел Карапетян за считанные дни превратился из влиятельного бизнесмена в центральную фигуру политического скандала. 

Его арест не только всколыхнул армянское общество, но и обозначил резкое обострение конфликта между государством и традиционными неформальными центрами влияния.
Президент группы компаний «Ташир», миллиардер и владелец ключевых армянских инфраструктурных активов, включая «Электросети Армении», Самвел Карапетян превратился из крупного бизнесмена в символ скрытой политической альтернативы. Его импульсивная реакция на действия властей по отношению к армянской «апостольской» церкви, а именно угроза «разобраться по-своему», была расценена правительством как провокация и вызов государству. В условиях, когда церковь все чаще демонстрирует союз с оппозиционными кругами и позиционирует себя как моральный противовес светской власти, демарш Карапетяна выглядит как точка кристаллизации оппозиционного фронта.
Ответ Пашиняна оказался жестким и системным. Олигарх был арестован на два месяца, а параллельно началась масштабная ревизия его бизнес-империи. От национализации «Электросетей Армении» до проверок на его заводах и закрытия ресторанов. В дело даже были включены все административные рычаги, включая санитарный надзор. Это не просто удар по отдельному предпринимателю. Это демонстративная деконструкция кочаряновской экономической архитектуры, в основе которой лежал симбиоз крупного капитала и политического патронажа, зародившийся еще в эпоху приватизаций.
Армянская апостольская церковь, в лице католикоса Гарегина II, открыто сблизилась с антиправительственным лагерем. В этой ситуации Карапетян, высказывающийся в защиту церковных структур, автоматически оказался в эпицентре противостояния между институтами государственной и духовной власти. При этом его двойной статус, как гражданина России и как армянского олигарха, лишь обострил ситуацию, позволив Иревану трактовать его действия как попытку внешнего влияния на внутреннюю политику страны.
Пашинян пошел дальше: в публичных выступлениях он намекнул на наличие компрометирующих материалов в отношении церковного руководства, показав, что готов к «разгрому старой гвардии» на всех фронтах. Речь идет не просто о борьбе с конкретным кланом, а о демонтаже всей реваншистской инфраструктуры, в которой сплелись экономика, религия, медиа и внешняя поддержка.
Между тем интерес Москвы к армянскому кризису вырос с новым назначением. Теперь куратором армянского направления в Кремле стал Сергей Кириенко. Прямая реакция провластных российских СМИ и телеграмм-каналов, включая агрессивные заявления Владимира Соловьева и освещение инцидента на RT, подтверждают наличие политического подтекста. Арест Карапетяна интерпретировался в Москве как попытка Никола Пашиняна «выбить» пророссийскую фигуру из будущей политической сцены Армении.
Формальная реакция МИД России, выразившего благодарность Карапетяну за «внимание к собственной судьбе» и пообещавшего защиту его прав, еще сильнее усилила ощущение, что дело касается не отдельного бизнесмена, а фигуры, через которую ведется подготовка к следующему этапу давления на армянскую власть.
Арест Карапетяна стал актом политического давления: не дожидаясь, пока олигарх сформирует альтернативный центр притяжения, Пашинян ударил первым. Это особенно важно на фоне приближающихся парламентских выборов 2026 года, на которых не исключен возврат к парламентскому дуализму с усилением пророссийских партий.
На фоне разобщенной оппозиции, маргинализации прежних кочаряновских кадров и неубедительных попыток возродить протестный потенциал, именно фигура Карапетяна могла бы стать новым знаменем сопротивления. Его финансовые возможности, деловые связи и публичный имидж «благотворителя» - все это делало его потенциальным медиатором между бизнесом, церковью и народным недовольством. Потому нейтрализация угрозы и носит стратегический характер.
Формула Пашиняна становится все яснее: государство должно быть свободно от давления теневых олигархических структур, будь то родом из Иревана или с московским паспортом. Он принимает бой с ресурсными элитами, использующими религиозную символику как щит и внешние связи как меч. Это не экономическая зачистка, а процесс суверенизации политической системы, перехода от полуфеодальной модели к республиканскому устройству, где власть больше не делится с прежними хозяевами страны.
Таким образом, Карапетян стал символом конфликта двух эпох: постсоветской, построенной на сращении капитала и власти, и современной, в которой власть стремится быть прозрачной, а ресурсы подконтрольными обществу, а не узкой группе избранных. Попытка использовать церковь и бизнес как политический таран против правительства Пашиняна натолкнулась на холодный, рациональный, но жесткий ответ государства, которое наконец-то решило стать государством.