или Французский неоколониализм с запахом франка

Несправедливо занимая антиазербайджанскую позицию на мировой политической арене, а также лоббируя проармянские террористически-сепаратистские настроения, Франция, сама того не подозревая, раскрывает суть своей новейшей неоколониальной политики. 

Сегодня французский неоколониализм напоминает всего лишь «волка в овечьей шкуре». Для утверждения этого у нас имеется достаточно наглядных примеров и фактов. То, что сегодня происходит на Африканском континенте, явное тому доказательство.
Еще недавно Франция позиционировала себя как страна, оторванная от неоколониализма. В некотором смысле были основания верить этому утверждению. Ведь Эмманюэль Макрон - первый президент Франции, родившийся после «окончания» колониального правления. Он громогласно назвал неоколониализм «преступлением против человечности». Во время визита в Университет Уагадугу в Буркина-Фасо он заявил: «Я принадлежу к поколению, которое не приходит и не говорит Африке, что делать».
Тем не менее, Макрон бесстыже продолжил традицию французского патернализма. Во время речи, направленной на осуждение неоколониализма, Макрон сказал, что, дескать, «Франция хочет только помочь своим братьям и сестрам добиться успеха и помочь африканской молодежи завоевать свое будущее». 
На саммите «Большой двадцатки» в 2017 году он заявил репортеру, что проблема Африки является «цивилизационной», подразумевая, что с континентом что-то не так. Позиция, отраженная в этих заявлениях, подчеркивает самый большой барьер на пути к достижению истинного африканского суверенитета от продолжающегося влияния Франции в Западной и Центральной Африке.
В отличие от того, что она сделала в Индокитае и Алжире, Франция мирным путем предоставила независимость большинству своих колоний в Западной и Центральной Африке в 1960-е годы. Однако то, что эти новые страны были независимыми по названию, не означает, что они были суверенными. Отсутствие войны, отделяющей колониальное правление от государственности, означало, что многие французские системы, созданные для эксплуатации своих колоний, остались в силе. Хотя этот тип контроля над регионом снизился после Второй мировой войны, Франция до сих пор продолжает оказывать экономическое, политическое и военное влияние в Западной и Центральной Африке под эгидой политики Françafrique. 
Одним из способов достижения большего суверенитета Африки является реформирование устаревшей экономической системы региона, валютной зоны франков Африканского финансового сообщества (CFA), которая по своей сути неравна и укоренена в эксплуататорских практиках.
После Второй мировой войны тогдашний президент Франции Шарль де Голль основал Françafrique, неформальную сферу влияния Франции в Африке. Помимо тайной проверки и поддержки африканских политических элит, он также создал французские колонии в африканской валютной зоне. Эти зоны, которые продолжают существовать сегодня как CFA, включают 12 бывших колоний - это Бенин, Буркина-Фасо, Кот-д'Ивуар, Мали, Нигер, Сенегал, Того, Камерун, Центральноафриканскую Республику, Чад и Республику Конго, а также Гвинея-Бисау и Экваториальную Гвинею. Вместе они составляют 14% от общей численности населения Африки, занимая площадь почти 965 000 квадратных миль и представляя 12% ВВП континента.
Первоначально эта договоренность обеспечивала денежную стабильность в регионах, которые были ослаблены систематической французской эксплуатацией. Привязка франков стран Западной и Центральной Африки к текущей французской валюте - сначала французскому франку, а затем и евро - действительно привела к более низким темпам инфляции по сравнению с другими африканскими странами. Однако в этой сделке государства-члены обменяли снижение инфляции на бюджетные ограничения и ограничение макроэкономических возможностей. 
Одним из основополагающих принципов системы было то, что колонии должны были хранить 50% своих валютных резервов во французском Казначействе плюс дополнительные 20% для финансовых обязательств. Таким образом, государства-члены сохранили только 30% резервов в пределах своих границ. Долгосрочные прямые экономические последствия валютной зоны CFA включали как снижение темпов роста на душу населения, так и смягчение прогресса в борьбе с бедностью. 
В 1980-х и начале 1990-х годов экономика стран - членов CFA в целом находилась в состоянии стагнации из-за длительного искусственно высокого обменного курса. Чтобы решить эту проблему, национальное правительство Франции совместно с Международным валютным фондом и странами зоны девальвировало франк CFA на 50%, так что, начиная с 1 января 1994 года, 100 франков КФА равнялись одному французскому франку. Помимо поддержки экспорта и восстановления позиций стран Западной и Центральной Африки в мировой экономике, девальвация также привела к расширению сельскохозяйственной, лесозаготовительной и текстильной промышленности.
Хотя девальвация имела положительные последствия, она, что более важно, высветила внутренние проблемы экономической системы. Поскольку те, кто принимал решение, не проживали в пострадавших странах, им не пришлось сталкиваться с возникшим в результате всплеском инфляции, а также с последовавшим за этим страхом и бедствием. Политики также не пострадали от предпочтения экспорта перед импортом. Девальвация указала на неспособность этих регионов повысить уровень жизни своих граждан, находясь под контролем Франции.
Без решения вопросов суверенитета система не может работать эффективно. Денежно-кредитная зона ограничивает индустриализацию и экономическое развитие и препятствует торговле между государствами-членами. Отношение кредита к ВВП составляет от 10 до 25% для стран CFA, но составляет примерно 60% для других государств Африки к югу от Сахары. Франк CFA стимулирует огромный отток капитала и из-за режима фиксированного обменного курса выталкивает эти деньги в Европу, часто во Францию. 11 из 14 государств CFA считаются ООН «наименее развитыми», а страны-члены к югу от Сахары находятся в самом низу Индекса человеческого развития ООН. 
Обеспокоенность по поводу использования валютной зоны и роли Франции в ней существовала всегда, что приводило к напряженности. 
В ответ на это Макрон вместе с президентом Кот-д'Ивуара Алассаном Уаттарой 21 декабря 2019 года объявил об изменениях во франке CFA. Выступая на совместной с Макроном пресс-конференции в Абиджане, Уаттара подчеркнул необходимость изменения курса франка КФА, учитывая его исторические связи с французской колониальной империей. 
Отрадно, что начиная с 2027 года 15 стран Экономического сообщества западноафриканских государств (ЭКОВАС), в число которых входят девять государств - членов франка CFA - Бенин, Буркина-Фасо, Кот-д'Ивуар, Гвинея, Гвинея-Бисау, Мали, Нигер, Сенегал и Того, - примут эко. Реформа включает в себя дополнительные корректировки, например, касающиеся резервных требований и ликвидации позиции Франции в совете директоров BCEAO (Центральный банк государств Западной Африки. - Ред.).
На поверхностном уровне реформа, похоже, признает французский неоколониализм и пытается предпринять значимые шаги к африканскому суверенитету. Однако эти изменения носят лишь символический характер. Они не освобождают страны CFA полностью от европейской зависимости. Поскольку эко также будет поддерживаться евро и действовать по фиксированному обменному курсу, изменение в этом смысле будет чисто номинальным. 
Благо вместо того, чтобы страны-члены хранили 50% своих резервов во французском Казначействе, государства ЭКОВАС теперь будут осуществлять контроль над своими собственными резервами. Франция, однако, продолжит свою роль «гаранта». Это изменение позволяет ей получить контроль над резервами, но освобождает от обязательства оказывать помощь бывшим странам - членам CFA в случае кризиса. И где же тут справедливость? Ведь это яркий пример эксплуатации и неоколониализма. 
Франция и бывшие страны CFA будут действовать в соответствии с новым набором правил, которые продолжат приносить пользу Франции и ставить африканские страны в невыгодное, зависимое положение.
Таким образом, денежная система, гарантом которой остается бывшая колониальная держава в лице Франции, вопреки лживым заявлениям Макрона в конечном счете вряд ли сможет искоренить неоколониализм.