Ходжалинцы всю жизнь будут помнить ту страшную, кровавую, бесконечно длинную февральскую ночь

Сегодня Азербайджан чтит память жертв ходжалинской трагедии - одного из самых чудовищных военных преступлений, произошедших на постсоветском пространстве после распада СССР ровно 33 года назад. 

Старательно создававшийся десятилетиями миф о братской семье советских народов рухнул в одночасье, утонул в крови ходжалинской резни, главными жертвами которой стали далекие от политики старики, женщины, дети - 613 мирных жителей Ходжалы.
Преступления армянской военщины, совершенные на этнической почве против азербайджанского населения в Ходжалы, - настоящий геноцид, подпадающий под международное правовое определение этого понятия. Чудовищное преступление не было рядовой военной акцией, про которую говорят 
«на войне как на войне», хотя многие годы некоторые наши противники именно так ее представляли мировому сообществу.

Предтеча кровавых событий
35 лет назад, в 1990 году капитан Эльмар Гусейнов, выпускник Ленинградского высшего военного училища Внутренних войск СССР и юрфака Нахчыванского университета, оставив насиженное место в Баку, в Министерстве внутренних дел, откликнулся на призыв тогдашнего министра внутренних дел генерал-майора Магомеда Асадова и записался добровольцем в новую структуру МВД - Отряд милиции особого назначения (ОМОН).
В первом составе ОМОН было всего две роты, Эльмар был назначен командиром первой роты, в составе которой было 40 человек, вторую возглавил Ильхам Рустамов (ныне полковник-лейтенант).
Первая командировка у новоиспеченного омоновца была в Шушу, Лачин, Ханкенди, а в середине ноября ОМОН получает приказ взять под контроль (охрану) Ходжалинский аэропорт. В документах того времени он официально значился как Степанакертский, а с 17 ноября, когда на его крыше был водружен азербайджанский флаг, и до сегодняшнего дня - Ходжалинский.
Ситуация в то время хоть и была уже напряженной, но активных боевых действий еще не было. Подрывы автомобилей, диверсии против мирных азербайджанцев, забрасывание камнями пассажирских автобусов - все это было предтечей кровавых событий, которым суждено будет войти в историю как Ходжалинская резня.
Аэропорт тогда (кстати, единственный в том регионе) по всему периметру охранялся солдатами Внутренних войск СССР, а внутри воздушной гавани свою «службу» несли армянские боевики. Ежедневно рейс до Иревана обслуживало до двадцати Як-40, а в Баку в лучшем случае вылетал один самолет в неделю. Но так было, пока в Ходжалы не прибыли две роты азербайджанского ОМОНа. Первое, что они сделали - выгнали с территории всех армян, через два часа из Агдама прилетел Ан-2 с нашими специалистами на борту - диспетчеры, связисты, техники, работники инженерно-технической, горюче-смазочной и метеорологической ­служб. Состав аэропорта полностью обновился, что, естественно, не понравилось «высоким» армянским гостям, наведывавшимся в зону Карабаха для своих агитационных митингов. Один из недовольных - Зорий Балаян, депутат Верховного Совета СССР, писатель, прикормленный Горбачевым и его верхушкой.

Меж двух высот
В апреле 1991 года капитан Гусейнов вместе с отрядами спецназа участвовал в операциях по освобождению сел Чайкенд, Гарабулаг, Азад, Камо Гёйгёльского (бывшего Ханларского) района, в июне - гёранбойских сел Эркедж, Манашид, Бузлуг. Принимал активное участие во многих боевых операциях в Лачинском, Шушинском, Агдамском, Ходжалинском, Гёранбойском районах. В мае 1991 года принимал активное участие в проверке паспортного режима в армянонаселенных районах Карабаха, известной военным историкам как операция «Кольцо», в результате которой было обнаружено и изъято большое количество оружия и боеприпасов, а также арестованы наемники из-за рубежа.
Вспоминая время, проведенное в Карабахе, полковник в отставке Эльмар Гусейнов рассказывает такой случай. Летом 91-го после ожесточенных боев отряд ОМОН под его командованием занял высоту между двумя гёранбойскими селами - Русские Борисы и Армянские Борисы. Второй день ждали вертолет, и когда уже не оставалось никакой надежды, что он все-таки прилетит и заберет их, вдруг из ущелья буквально вынырнул Ми-8, пилотируемый Байрамом Мухтаровым, и завис на малой высоте - приземлиться было негде. Бойцы попрыгали в машину, и она взмыла в небо. «Мы обязаны жизнью этому экипажу», - с благодарностью говорит полковник.
К слову, Байрам Мухтаров в 2023 году вместе со своими коллегами (Кязымом Аббасовым, бортмехаником Ми-8 Забратского авиапредприятия Наилем Бектемировым и вторым пилотом Рафиком Салимовым) и съемочной группой AzTV посетили Шелли - именно там, где были убиты-растерзаны мирные ходжалинцы. С ними не было только их командира Бахлула Зульфугарова - он к тому времени уже скончался.
Вот как о том страшном дне вспоминает Наиль Бектемиров: «29 февраля вылетаем двумя вертолетами сопровождения (Ми-24, «крокодилы»), в одном из которых находится съемочная группа Чингиза Мустафаева. Подлетели к полю, где лежали тела растерзанных мирных ходжалинцев… много тел. Сильный обстрел не давал возможности приземлиться. «Крокодилы» встали в круг на барражирование, подавляя огневые точки противника. Меж двух горушек, в небольшой ложбине, удалось, наконец, посадить машину. Первой пассажиркой на наш борт была девочка. Мертвая. Та самая, в красном комбинезоне, что теперь известна всему миру…». 
Съемки с места трагедии потом покажут все мировые телекомпании…

Бесстрашный, мужественный офицер
А за несколько месяцев до этого, 25 октября 1991 года ОМОН был выведен из Ходжалы, с этого момента город был взят в окружение, аэропорт остался оборонять лишь немногочисленный линейный отряд транспортной милиции под командованием бесстрашного капитана Алифа Гаджиева. Но Эльмар Гусейнов успеет познакомиться с ним в конце декабря 1990 года, когда Алиф был только назначен на эту должность, и поработать вместе почти год, обеспечивая режим безопасности. 
«Это был храбрый офицер, бесстрашный, мужественный, - рассказывает Эльмар муаллим. - Его преимущество было еще и в том, что он прекрасно знал оперативную обстановку в Карабахе, он был ходжалинцем по рождению. К примеру, омоновцы несли службу до вечера, а потом возвращались к себе на базу, а Алиф вместе со своим водителем Бахтияром Аслановым день и ночь колесили по карабахским селам, выискивая боевиков, арестовывали их, сдавали в милицию или отвозили в шушинскую тюрьму. А еще - конфисковывали аппаратуру радиосвязи, этикетки для армянского коньяка, пропагандистскую литературу, которая в огромном количестве завозилась из Иревана. Естественно, он был как кость в горле у дашнаков. За его голову армянские сепаратисты уже давно назначили награду».
Алифа Гаджиева с огромной благодарностью вспоминают и его земляки. Рассказывают, как он помогал жителям города продуктами питания, лекарствами, вывозил в Гянджу стариков, женщин и детей. И несмотря на то, что обстановка вокруг Ходжалы ухудшалась с каждым днем, он, оставив свою семью в Баку (жена и две маленькие дочери), до последнего дыхания был вместе с ходжалинцами.
В ту страшную ночь Бриллиант Гаджиева потеряла многих своих родственников, в том числе и своего супруга Сулеймана, родного брата Алифа. Свой рассказ о них она начинает словами: «У меня была очень счастливая семья, муж и двое детей, но все оборвалось в один миг, неожиданно, трагично».
В феврале 1992 года 36-летняя Бриллиант работала на местной почте телефонисткой, поэтому, рассказывая об Алифе, называет его просто по фамилии, как это принято было у них на службе: «Гаджиев часто заглядывал к нам, к телефонисткам, чтобы связаться с Баку. И вечером 25 февраля он попросил позвонить в столицу и сообщить, что сегодня вечером судьба Ходжалы будет решена - весь город уже был окружен БТР-ами, танками и другой военной техникой армян и их помощников - бойцов 366-го мотострелкового полка. Я соединила его со всеми инстанциями, но в Баку было не до нас, там власть воевала с оппозицией».

Настоящий  героизм матери
Когда совсем стемнело, жители Ходжалы стали самостоятельно выбираться из города, живой людской ручеек начал стекаться к реке Гаргарчай. «Мы взяли с собой рации для связи и примкнули к покидающим город жителям. Мы - это Дурдана, Севиндж, Гюльтекин, Сабина, Гюльбахар, тоже работники почты, - стараясь не упустить ни одного имени, ни одной детали, кажущейся ей очень важной, Бриллиант ханым продолжает свой рассказ. - С нами были мои братья, невестки, их совсем еще маленькие дети, мой тесть. На следующий день, когда мы попали в плен, его на наших глазах раздели до нижнего белья (и это в морозном феврале!), загнали, как и остальных мужчин, в холодное помещение, кинули под гусеницы трактора и перемололи. В ту же ночь во время перестрелки я потеряла из виду и своего мужа. До сих пор о нем ничего неизвестно, его не нашли ни среди живых, ни среди мертвых». 
Тело Алифа позже найдут и отвезут в Баку, похоронят с почестями на Аллее шехидов. Он станет Национальным героем Азербайджана - ведь он совершил подвиг, стараясь вывести из окружения своих земляков. 
«Эта была самая долгая ночь в моей жизни, мы такое видели только в фильмах о войне 1941-1945 гг., когда обезумевшие от страха и холода люди мечутся в панике, кричат, плачут, а по ним стреляют как по живым мишеням. Видела, как падает замертво сосед Али киши, хватаясь за шею, куда попали пули. Запомнила женщину с двумя детьми - дочерью и сыном-подростком. Когда автоматная очередь прошила его и он упал в снег, истошно закричала его сестренка. Мать зажала ей рот и приказала молчать, чтобы не выдать людей. Это был самоотверженный поступок матери, который помог спасти жизни другим детям, всем нам. Настоящий героизм. Мы ей очень благодарны за это», - еле сдерживая рыдания, произносит Бриллиант ханым.
И долго не может успокоиться, вспоминая ту женщину: «Один Бог знает, каких усилий стоило ей, матери, сдержаться, не закричать, оплакивая ребенка. Она спрятала его тело под елью, забросав ветками, сняла с него сапоги и теплый шарф, попрощалась: «Прости меня, сынок. Я тебя растила, воспитывала, и теперь вот все…». 

Надежда  умирает последней
Несколько часов ходжалинцы плутали по лесу, и у села Дархаз их увидели армяне, снова автоматная очередь прошила несколько человек. Остальных прикладами по голове заставили замолчать, окружили, взяли в плен. Потом стали снимать золотые украшения, искать деньги. Отобрали тринадцать самых красивых юношей, посадили и увезли в неизвестном направлении. У одной женщины забрали всех ее троих сыновей. 
«Утром в помещение, где мы находились, зашел русский майор, я его часто соединяла с Москвой, с женой своей разговаривал, такой заботливый и внимательный семьянин. Я опустила глаза, быстро измазала лицо грязью. Зачем ему свидетели? - разводит руками ходжалинка. - А потом к нам стали подходить армяне, издалека разглядывали нас, как в зоопарке разглядывают диких животных. Мы - грязные, оборванные, жалкие. Вот что они с нами сделали, а ведь когда-то мы были соседями, вместе учились в школах, работали на заводах-фабриках, растили детей». 
А потом их обменяли - мирное гражданское население обменяли на отъявленных боевиков. Затем - эвакуация в безопасные районы, больницы, долгое восстановление. Столько лет прошло, а она все еще ждет отца своих детей. Показывает фотографии далеких счастливых дней: «Вот мы на свадьбе. Видите, в каком я красивом платье? А Сулейман в каком жакете! Я своему сыну наказала: когда я умру, положишь мне в могилу и это платье, в котором я была так счастлива, и его жакет - если он к тому времени не вернется, конечно».
Но, несмотря на то что пришлось пережить этой женщине, она все равно считает себя счастливым человеком. У нее была крепкая семья, она достойно воспитала своих детей, живет в дружбе и согласии со своими родственниками, и особенно - с женой Алифа: Галину Манко деверь привез из Беларуси, где служил. «Я как старшая невестка в семье, ездила к ней на родину свататься в соответствии с нашими традициями, надела обручальное кольцо на палец. У них была большая любовь, Галя вырастила двух прекрасных дочерей. А я очень часто вспоминаю 25 февраля. Вечереет, все еще живы, все дома, я испекла хлеб, мы сидим с мужем за столом. Он так пристально смотрит на меня, что я смутилась. Спрашиваю, что случилось. Он говорит, что, наверное, видит меня в последний раз. Я отвечаю: «Ты чего такое говоришь? Ты со мной еще сто лет проживешь, нам еще детей поднимать».
А потом смотрит на меня и то ли спрашивает, то ли утверждает:
- Ханым, ведь никто не видел его мертвым, значит, есть надежда, правда?
И я утвердительно киваю головой.