Беседа Эльмиры Ахундовой с Ибрагимом Иса оглу Исмайловым - доктором юридических наук, профессором, заслуженным юристом Азербайджана, государственным советником юстиции 3-го класса (с 1980 по 1986 годы - председатель Верховного суда республики).

Есть люди, источающие свет. К таким люди тянутся, с удовольствием общаются с ними. Вот Гейдар с молодости был таким. Когда человек на собственной шкуре испытал все тяготы жизни, познал, что значит нужда, ему проще понять чужую боль, нужды людей. В Гейдаре это было. Он сам вырос в бедной семье, поэтому ему было близко чужое горе. Иззет хала была очень милосердной женщиной, и в таком же духе она воспитывала своих детей, учила их довольствоваться малым, не выпячивать собственную значимость. Она привила эти качества и Гейдару.

Кстати, он очень любил свою мать, относился к ней с большой предупредительностью, старался предугадать все ее желания. Если дети шалили или не слушались,  Гейдар очень нервничал. Особенно этим отличались младшие - Агиль и Джалал. Они были шумными ребятами. Бывало, уйдут и не скажут, куда. Мать же беспокоится.

После смерти отца Гейдар стал старшим в доме, заменил детям отца и помогал матери, отдавал ей всю зарплату. Он совсем не тратил денег на себя, а уж о том, чтобы гулять или пьянствовать вообще речи не было.

Конечно, по праздникам, скажем, 7 ноября, 1 мая мы собирались иногда у нас, иногда - у них. Дни рождения не отмечали. Дружили мы тогда вчетвером - я, Гейдар, Исмаил Касумов и Рзакули. У него не было больше друзей. В Комитете к этому строго относились, не допускали, чтобы у их сотрудников было много друзей, чтобы они много времени проводили с друзьями вне работы. Порядки были строгие.

Мы вели очень строгий, правильный образ жизни. К тому же и денег не было, чтобы особенно разгуляться.

Вот такие черты его характера были очень ценны.

Еще он не любил ругаться, ненавидел матерщину, от него нельзя было услышать грубости. Он был очень мягким человеком.

Э.А.: - А почему, когда он стал руководителем, о нем сложилось мнение, будто он очень суровый человек?

И.И.: - Это все выдумки. Я же много лет работал с ним и в тот период, когда он стал первым секретарем. Я видел его, общался с ним. И никогда не было, чтобы он требовал кого-то наказать. Он просто вел жесткую борьбу с преступностью.

Э.А.: - Что вы еще можете рассказать о нахчыванском периоде? Как вы проводили свободное время?

И.И.: - У нас были друзья в некоторых колхозах, в селах. Несколько раз летом в выходные дни мы ездили в село Арындж, рядом с Бадамлы. В Арындже готовили розовое вино - совершенно изумительный напиток. Оно было слабым, пилось, как лимонад.

Иногда ездили в село Арзабюрд, где жил его знакомый. Там мы охотились на куропаток, фазанов. Он очень любил охоту. Два-три раза нам привозили мясо джейранов. Один раз, когда мы встречали Новый год у Гейдара, Иззет хала приготовила шашлык из мяса джейрана. Это было восхитительно!

Новый год мы обычно встречали у Гейдара, потому что мой отец не разрешал пить спиртное. Мы накрывали на стол. Иззет хала готовила шашлык, долму, жарила мясо на сковороде. Пили в основном тутовку, вино. В Нахчыване были хорошее вино и коньяки. Там же был коньячный комбинат. Московская водка появилась у нас позже. А тутовка была всегда, и ее очень любили. Мы и песни там могли спеть. Он был уже главой семьи и его все слушались.  

В домах было тогда не радио, а тарелки-громкоговорители. В последние годы, накануне войны, в домах появилось электричество. А до этого электричество в городе было только на предприятиях. В быту люди пользовались керосиновыми лампами.

На праздниках собирались за столом, говорили тосты, шутили, веселились.

Э.А.: - А любви в молодости не было? Увлечений?

И.И.: - Были, конечно, девушки. Он одевался хорошо. Помню, мы ему иссиня-черный костюм заказали из диагонали. Тогда модны были диагоналевые костюмы. Портной был известен на весь Нахчыван - его звали Гасан киши. Его сын Худаверди Ганифаев потом в Сов­мине работал. Мы ходили на примерку целый месяц, костюм получился отменный! Каждый раз Гейдар что-нибудь находил и заставлял переделывать. Так что девушки по нему сохли. Но он о женитьбе не помышлял. К вопросам брака и семьи он относился очень серьезно. Он считал, что гулять, проводить время с девушками можно, но жениться на той, с кем гуляешь, нельзя.  

Как-то у нас зашел разговор о женитьбе. Я женился раньше, в 1948 году. Он мою свадьбу сыграл в Нахчыване, они с Рзагулу помогли мне организовать стол. Мы его тоже склоняли к семейной жизни. Но он как-то сказал: пока я окончательно не определюсь, пока не получу высшее образование - он еще только собирался учиться - пока не буду убежден, что смогу нормально содержать семью, быть независимым - не женюсь. Он и женился тогда, когда у него уже была квартира в Ереванском переулке и должность заместителя начальника отдела в КГБ, и хорошая зарплата. Это было в 1954 году. Зарифа ханым тогда уже, кажется, защитилась, стала кандидатом наук, а он учился на истфаке АГУ.

Когда он уже жил и работал в Баку, у него появилась «Победа» коричневого цвета. В конце 50-х годов ХХ века стали продавать подержанные машины, организации обновляли свой автомобильный парк и стали раздавать старые машины работникам министерств, ведомств. Я тогда купил «Москвич», а Гейдар - «Победу». И он любил ездить на этой машине на море купаться. Плавать он всегда очень любил.  

Э.А.: - А о чем говорили молодые люди в свободное время? Каким был Гейдар Алиевич по своим убеждениям?  

И.И.: - Гейдар очень много читал - и художественную, и специальную литературу. У них были свои книги для служебного пользования под грифом «Совершенно секретно», особенно по вопросам разведки. Им давали эти книги, но без права выноса из здания Комитета. Поэтому среди сотрудников КГБ он был одним из наиболее начитанных, подготовленных.

А говорили мы в свободное время в основном тоже о работе. Я в то время заочно учился на юридическом факультете и делился с ним знаниями, особенно по вопросам уголовного права, теории доказательств. Очень часто мы обсуждали дела, которые проходили через нас - через Гейдара, через меня. Гейдар интересовался не только делами КГБ, но и делами общего уголовного порядка. Поэтому часто расспрашивал меня - как подойти, скажем, к допросу задержанного, как оформляются документы по уголовным делам. У меня практики было немного больше, чем у него. Ну и он, конечно, мне о своей работе рассказывал. Вобщем, у нас был такой своеобразный обмен знаниями. Мы поэтому и интересны были друг другу, хотя встречались каждый день. Нам друг с другом никогда не было скучно.

Э.А.: - А вы говорили о политических процессах, которые протекали в стране? Вы не говорили о репрессиях?

И.И.: - Мы считали, что все это было законно. А потом, уже работая заместителем прокурора по спецделам, я занимался делами репрессированных, участвовал в реабилитации очень многих видных деятелей Азербайджана. Еще будучи в Нахчыване, мы где-то с 1945-1946 года занимались вопросами депортированных, бывших легионеров, военнопленных. Они стали потихоньку возвращаться. Мы с ними работали, фильтровали. Когда я был в Нахчыване, мы прекратили ряд дел по обвинению в антисоветской агитации. В 1938 году было принято решение Политбюро ЦК за подписью Сталина об извращении социалистической законности. Следуя этому решению, мы стали более строго относиться к рассмотрению дел и прекращали их на стадии расследования. Уже не всякие разговоры рассматривали как антисоветчину.

Кстати, Гейдар очень скрупулезно относился к таким делам. Допустим, кто-то критиковал Сталина или кого-то из государственных деятелей. Он очень скептически относился к таким делам - стоит ли заводить по такому поводу уголовное дело? Иногда у него даже возникали разногласия с руководством Комитета. Он временами жаловался мне, что его заставляют заводить то или иное уголовное дело, а у него душа не лежит к этому.

А в 1954-1958 годы, когда я работал уже в Баку заместителем прокурора республики, дела репрессированных проходили через мои руки. Их готовил 2-й отдел КГБ, они проводили проверку и этой работой руководил Гейдар.

Э.А.: - Как Гейдар Алиев относился к вопросу реабилитации репрессированных?

И.И.: - Я расскажу вам одну показательную историю. Был такой человек - Сулейман Мамедов, специалист высокого класса в вопросах сельского хозяйства.  

Во время войны Мамедов в Нахчыване занимался борьбой с сельскохозяйственными вредителями. Как-то он заявил, что меры, принимаемые в то время в области сельского хозяйства, абсолютно непригодны, что надо менять структуру управления, начиная от министра, менять характер работы. Особенно он переживал за хлопководство. Мамедов считал, что по природным условиям Нахчывана работа по хлопководству не отвечает необходимым требованиям, что борьба с вредителями в сельском хозяйстве ведется неправильно.

За эти критические выступления среди работников сельского хозяйства его задержали и хотели привлечь к ответственности. Если я не ошибаюсь, Гейдар имел отношение к делу Мамедова, потому что он говорил со мной о нем.

- Стоит ли сажать такого специалиста за эти слова?

Короче, он отстоял Мамедова, и того освободили.

Было еще одно «аграрное» дело Гусейна Асадова. Один раз его посадили за антисоветскую агитацию. Когда Асадов вернулся из заключения после отбытия наказания, его начали провоцировать, чтобы снова посадить. Тогда Гейдар помог и ему.

Это два случая, сохранившиеся в моей памяти, когда  Гейдар очень помог людям, попавшим в беду, добился их освобождения.

Э.А.: - В период, когда вы вместе работали в Баку, началась уже массовая реабилитация репрессированных.

И.И.: - Да, тогда подняли дела Гусейна Джавида, Микаила Мушвига, Ахмеда Джавада. Гейдар, как человек, любящий литературу, старался сделать так, чтобы эти дела рассматривались в первую очередь, чтобы этих людей реабилитировали как можно скорей. Тем более что он был без ума от Гусейна Джавида. Поэтому впоследствии он перевез его прах в Нахчыван.

Э.А.: - Этой работой занимался непосредственно его отдел?

И.И.: - Этим занимались все отделы. Заново начинались расследование, перепроверка данных. Каждое дело проверялось в отдельности, потом составлялось заключение, которое представлялось к нам, в прокуратуру. На основании этих заключений мы писали протесты на решения «тройки», Особого совещания. По нашим протестам Верховный суд отменял вынесенные приговоры и реабилитировал этих людей.  

То есть конвейер был таким:

КГБ заново пересматривал дело, проверял все данные, давал заключение, что доказательств вины человека недостаточно;

Прокуратура на основании их заключения готовила протест в Верховный суд;

Верховный суд отменял приговор.

(Начало в №№220, 221, Продолжение следует)