Мухтар Рустамов: Я очень глубоко проанализировал происходящие внутри земного шара процессы

Научная общественность Азербайджана отметила 90-летний юбилей видного азербайджанского ученого, доктора геолого-минералогических наук, старшего научного сотрудника Института геологии и геофизики НАНА Мухтара Ибрагим оглу Рустамова.

В самом начале своей деятельности он выбрал такие малоизученные в отдельных регионах Азербайджана направления геологической науки, как вулканология, петрология и геотектоника. Будучи руководителем лаборатории «Петрология», он является в Азербайджане основоположником исследований в области геодинамики - приоритетном направлении в революционной научной теории геологии, названной тектоникой литосферных плит. Его деятельность характеризуется комплексностью проводимых исследований в направлении не только вышеуказанных дисциплин, но и c позиции тектоники литосферных плит, - петрохимии, петрогеохимии, металлогении и седиментологии.

Мухтар Рустамов первым среди геологов Азербайджана защитил кандидатскую диссертацию по вулканизмам, а докторскую диссертацию - по двум главным направлениям в геологиии - геотектонике, геодинамике и по петрологии, вулканологии.

В 2019 году по решению Ученого совета Института геологии и геофизики НАНА был издан очередной более чем 500-страничный фундаментальный труд Мухтара Рустамова «Геодинамика и магматизм Каспийско-Кавказского сегмента Средиземноморского пояса в фанерозое», посвященный 75-летию Национальной академии наук Азербайджана. В нем автором проанализированы, обобщены и прокомментированы более 300 научных трудов ученых Кавказа и России, в том числе и своих, посвященных заявленной в заголовке теме.

- Мухтар муаллим, когда и как проявился у вас интерес к таким многовекторным исследованиям, которым вы посвятили более 70 лет своей жизни?

- В 60-70-е годы прошлого века была сформулирована теория тектоники плит, согласно которой в основе глобальных тектонических процессов лежит горизонтальное перемещение относительно целостных плит земной коры на уровне лито-

сферы. Впервые это предположение было высказано немецким геологом и метеорологом Альфредом Вегенером в его книге «Происхождение континентов и океанов» в рамках гипотезы дрейфа континентов в 1912 году. Он заметил, что материки имеют сходные очертания по береговой линии, словно когда-то являлись единым целым. И  указал на многочисленные сходства в геологическом строении континентов, а также на общность ископаемых в геологическом прошлом флоры и фауны, однако его революционная теория несколько десятилетий не получала поддержки научного сообщества. Лишь проведенные в 60-е годы прошлого века исследования по магнетизму дна океанов представили доказательства горизонтального движения континентов и процесса расширения океанов за счет формирования океанической коры. Впервые была составлена карта рельефа дна Мирового океана, и все больше ученых приходили к пониманию необходимости нового взгляда на эволюцию планеты с точки зрения теории мобилизма (mobile - «движение, подвижный»), то есть концепции, допускающей значительные, на тысячи километров, горизонтальные перемещения участков земной коры. Теория тектоники литосферных плит, в конце концов, была принята мировой научной общественностью, но утвердилась и была признана в мире крупнейшим достижением науки о Земле ХХ века лишь в 70-е годы прошлого века. Однако в СССР по политическим соображениям она не была принята, а азербайджанскими тектонистами отвергалась как антинаучная. В Азербайджане я был первым и долгое время единственным, кто взял эту теорию на вооружение и обратился к изучению дна Каспийского моря с точки зрения тектоники литосферных плит. Я стал публиковать первые в геологической науке Азербайджана статьи на эту тему, вызывавшие иногда неприятие, но мне это не помешало продолжать свою работу в избранном мной научном направлении, а ныне - в современной геологической науке геодинамике, являющейся приоритетным направлением.

Так вот, именно тогда, поскольку главным для нашего региона является нефть, я особое внимание обратил на тот факт, что Каспийское море, его дно не изучены, и на воображаемой геологической карте представляют собой сплошное белое пятно, а также, что никакие исследования с точки зрения геодинамической эволюции в южнокаспийской впадине не проводились.

- И с этого момента «заболели» этой темой надолго…

- Все так и было. Все мои мысли заняла идея происхождения нефти. Дело в том, что долгое время в приоритете была органическая теория происхождения нефти, предложенная академиком Губкиным, который считал, что источником происхождения нефти являются остатки растений и животных, скапливающихся веками на дне морей и их заливов и перекрытых в дальнейшем наносами осадочных горных пород, то есть нефть образуется за счет содержащихся в осадочных породах битума. Прорыв в научной мысли в вопросе происхождения нефти произошел именно с появлением революционной теории тектоники литосферных плит.

Первую свою статью на эту тему я опубликовал в 70-х годах в московском журнале «Геотектоника». В ней я впервые высказал и обосновал свои мысли для широкой геологической аудитории, потом уже собрал много материалов по этой теме. Рассмотрев по-иному суть происходящих геологических процессов, я обосновал мысль о необходимости пересмотра существующей официальной теории происхождения нефти. Основную роль в этом сыграла именно теория тектоники плит, благодаря которой стало возможным убедительно отвергнуть предложенную Губкиным теорию битумного происхождения нефти. Кстати, академик Шафаят Мехтиев в поздний период своей научной деятельности стал сомневаться в ней, предположив, что есть некий источник энергии, который дает «жизнь» образованию нефти. Им, предполагал ученый, может быть гранитный очаг, то есть магма (камни в виде расплава), которая кроется в глубине земли. Однако он все же сомневался в этой своей идее, поскольку она входила в противоречие с официальной точкой зрения. Коллеги также с недоверием восприняли ее, считая, что для образования магмы нужны специальные условия.

- К каким же конкретным выводам вы пришли? Могли бы коротко сформулировать свою теорию происхождения нефти?..

- Я очень глубоко проанализировал происходящие внутри земного шара процессы. Начало им положил произошедший 65 миллионов лет назад удар космического тела о Землю, который привел к катастрофическим последствиям: погибло все живое на суше и море. Сегодня геологи находят их останки в осадочных породах. Некоторые ученые даже обнаруживали следы этого удара в Мексиканском заливе. Именно с этого времени в природе начались большие изменения: расширилось пространство Мирового океана, произошли значительные тектонические сдвиги, раскол континентов, о чем свидетельствуют и многочисленные сходства в их геологическом строении. Например, самый большой из расколов протянулся от Малого Кавказа до Персидского залива, происходил также процесс поднятия и опускания литосферных плит… Все это отражено в соответствующих трудах по палеонтологии. Я лишь скажу, что меня интересовал вопрос связи геологических и геодинамических процессов с происхождением нефти. В результате исследований я пришел к выводу о глубинном флюидном происхождении нефти, сопровождавшемся интенсивным образованием плюм-потоков (то есть жидких и газообразных легкоподвижных компонентов мантии) в сфере Земли, и связи этого процесса, говоря вкратце, с одновременным расширением океанов и образованием на континентах расколов по зонам глубинных разломов в литосфере Земли. Подобного рода раскол протянулся, например, на тысячи километров на Кавказе и в Персидском заливе. Подробно о своей теории я докладывал на международной конференции.

Так как же образуется нефть? Отнюдь не в глубине литосферы, а в результате восхождения глубинных плюм-потоков, которые, обогащаясь по пути углеводородом и привносимыми из глубин мантии веществами, затем, охлаждаясь, в верхней части Земли под воздействием земных термодинамических процессов преобразуются в нефть.

- Вы прошли огромный путь в науке, который еще продолжается. А если вернуться к истокам, как произошел выбор вами профессии, ставшей вашей судьбой?

- Я окончил среднюю школу в Ордубаде. Баку я к этому времени ни разу не видел, а в Ереване с 12 лет был вместе со средним братом несколько раз: занимался, как в народе говорят, алвером, торговлей. Это было в годы войны. Чем мы торговали? В Ордубаде была очень крупная шелковая фабрика. Ордубадский район, как и Шекинский, в советское время занимался производством коконов. Тем, кто сдавал больше коконов, во время войны бесплатно давали нитки, причем не штучно, а по весу. Вот эти нитки мы, в свои 12-13 лет, продавали на ереванском базаре. От Ордубада до железнодорожного вокзала расстояние составляло четыре километра, и кто мог, шел пешком, а кто-то пользовался грузовой машиной, чтобы своевременно добраться и быстро сбыть свой товар. Эти небольшие деньги также помогали нам пережить тяжелые годы.

Когда пришло время поступать в институт, средний брат взял мои документы, чтобы сдать в Азербайджанский индустриальный институт. Он сам вместе с нашим двоюродным братом учился в АзИИ, только на разных факультетах. Поскольку я окончил школу с золотой медалью, был освобожден от сдачи вступительных экзаменов. Брат, когда садился в машину, спросил меня: «Мухтар, на какой факультет ты хочешь поступить?» Я сказал: «Сдай на архитектурный». Дело в том, что я хорошо рисовал, и даже на общегородской олимпиаде в Нахчыване получил премию за то, что хорошо скопировал портреты наших писателей, а также цветными карандашами нарисовал витязя в тигровой шкуре. Его изображение было на обложке книги Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», переведенной на азербайджанский язык. Я не проводил брата на вокзал, потому что денег на обратную дорогу не было, а он взял с собой абрикосы для продажи в Баку, чтобы окупить расходы на дорогу. После я узнал, что брат сдал мои документы на геологический факультет, так как на архитектурном обучение велось только на русском языке.

В Баку я приехал в августе 1949 года. Не успев проучиться на геологическом факультете месяц, как меня вызвал к себе проректор и спросил: «Вы хотите учиться на архитектурном факультете?» Видимо, в моих документах каким-то образом это было отмечено. Оказалось, что открылся сектор обучения также и на азербайджанском языке, и я подтвердил свое желание учиться там. Через какое-то время меня вызвал декан геологического факультета Мустафа Султанович Бабаев. Это был прекрасный, интеллигентный человек из старого поколения. Таким же был и Аслан бек Везирзаде, я запомнил его имя, потому что часто слышал, как к нему обращаются. Они оба были высокоинтеллигентными людьми, высококультурными в обращении, в разговоре, вообще, во всех отношениях. Таких людей я больше не встречал, но дело не в этом. Так вот, Бабаев вызвал меня и начал хвалить геологическую науку. Он посоветовал не переходить на архитектурный и назначил меня старостой группы геологического факультета. Сам он читал очень интересные лекции по общей геологии, таких сейчас не читают, не хватает знаний, да и людей таких уже нет. Аслан бек читал лекции по кристаллографии и минералогии, он учился в Германии, работал во Франции, потом возвратился на родину.

- И как же вы учились, были трудности?

- Уже в первом же семестре моя фотография как отличника висела на доске. У меня такой характер: если я что-то осваиваю, то должен изучать все предельно глубоко. В конце второго семестра предстоял экзамен по начертательной геометрии. Этот предмет нам читал проректор АзИИ Мамедов, который одновременно у моего двоюродного брата, который учился на технологическом факультете, читал лекции по технологии нефтепроцессов. Он был очень серьезным, строгим педагогом. Читал лекции и, не задерживаясь, уходил. Перед этим экзаменом в общежитии ребята обсуждали, смогу ли я получить пятерку по начертательной геометрии, и склонялись к тому, что вряд ли мне это удастся, потому что предмет очень трудный. Перед экзаменом проректор назначил нам двухдневную консультацию. Наиболее смелые из ребят выходили к доске и пытались самостоятельно решить предложенные преподавателем задачи. Одну из них никто не мог решить, итог не получался. Я прекрасно помню, как каждый из них после неудачи стирал с доски и начинал заново, но правильный ответ не получался. Наконец, Мамедов очередному студенту сказал «Садись!» и начал сам решать. Я верующий человек и все объясняю Богом, я сразу увидел ошибку, которую допускал педагог в решении задачи, и сказал: «Учитель, можно я скажу одно слово, вот в том месте вы неправильно, не в том направлении идете». Он понял и быстро исправил. Следующую консультацию он не назначил, сказал только, чтобы готовились дома, а на экзамен принесли бумагу для черчения, а также красный и желтый карандаши.

…На экзамен никто не решался заходить, все боялись. Я был старостой, и когда Мамедов позвал - «Заходите!», зашел первым. Пока я находился в экзаменационной комнате, ребята пошли к декану Бабаеву и попросили помочь им сдать экзамен, поскольку он очень трудный, и они боятся. Я быстро решил задачу, и когда отвечал у доски, вошел Бабаев. Я замолчал. После минутного разговора с Бабаевым Мамедов взял мою зачетку и написал «отлично». Тогда декан Бабаев сказал мне: «Ребята приходили ко мне и жаловались, что экзамен трудный, а вы сдали его на «отлично», молодец». «Он отличник», - сказал Мамедов про меня. Я от радости пошел вначале сообщить брату, а потом вышел в город погулять, сейчас даже не помню, куда ходил, до того был счастлив. Когда через некоторое время вернулся в институт, ребята еще сдавали экзамен. Получали тройки, четверки, были и двойки, но пятерку никто, кроме меня, так и не получил. Вечером в общежитии собрались ребята из Ордубада и, радуясь, поздравляли меня с тем, что я получил у Мамедова пятерку, которая давала право на получение 25-процентной надбавки к стипендии.

- И так успешно вы сдавали все экзамены до самого конца учебы?

- Все не так просто в моей истории, да и в жизни. На втором курсе мы сдавали экзамен по кристаллографии и минералогии Аслан беку Везирзаде в его кабинете, где стояли, до сих пор это помню, привезенные им из Германии большие, очень красивые шкафы во всю стену. В них он хранил уникальную коллекцию моделей структуры минералов. Во время экзамена две студентки попросили помочь им, и я согласился. Одна из них села позади меня, а другая - впереди. Аслан бек, высокоинтеллигентный человек, заметив, что я им помогаю, подошел ко мне и сказал: Əzizim, sən azadsan («Дорогой, ты свободен»). И, заметив, что я не реагирую, добавил: «Ты можешь идти…».

Я не ушел и долго сидел, находясь в состоянии шока. В то время размер стипендии составлял 396 рублей, и мы с братьями, поскольку помочь нам было некому, жили на нее, и я подумал, как буду жить, если лишусь ее. На мое состояние обратил внимание ассистент Везирзаде Гаджи Керимов. Он подошел ко мне и сказал: «Сиди, может, я уговорю его».

У него это получилось, и Аслан бек поставил мне оценку. Только не пятерку, а тройку, и это стало угрозой для получения красного диплома, когда пришло время защиты выпускной дипломной работы. Я был единственным, кто взял тему по петрографии. По сути, она была определена уже тогда, когда я впервые в 1949 году приехал с братом в Баку. По дороге в город мы проезжали нефтяные промысла с многочисленными вышками. Мой старший брат сказал: «Мухтар, смотри, ты будешь на этих месторождениях работать». Но мне эта картина очень не понравилась, производила крайне негативное впечатление, поэтому я категорично заявил: «Если стану геологом, то буду работать только в горах».

Так и получилось, и преддипломную производственную практику я, договорившись предварительно с учителем, проходил не на нефтяных месторождениях, а в горах.

- Что же это за работа была?

- Я занимался поиском месторождений в Нахчыване. Начальник Нахчыванской геологоразведочной партии Мустафабейли назначил меня начальником геологического отряда. Под моим руководством работали 12 рабочих. Нам дали большую палатку и отправили в самое верховье реки Гилянчай, где не было никаких дорог. Пришлось идти пешком и начать вести многодневный поиск.

Все рабочие были из ближайших селений. Помимо основной работы они занимались также приготовлением еды, освободив меня от этой заботы, а я им в конце написал дополнительный метраж, благодаря чему они получили хорошие деньги. Правда, начальство Нахчыванской геологоразведочной партии позже сделало мне замечание по этому поводу, но все же поддержало.

Мы вели поиск в сложных природных условиях, но смогли достичь цели - нашли сапдаринские полиметаллические рудопроявления жильного типа, в составе которых были цинк, свинец, золото… Приезжала специальная комиссия во главе с Бакихановым, чтобы ознакомиться с ними и оценить масштаб впервые найденных рудопроявлений. Ректору АзИИ Годжаеву была направлена благодарность за то, что студент института впервые обнаружил богатейшие полиметаллические проявления.

- И все же вы окончили институт. Неужели без красного диплома?!

- Дипломную работу защитил на пятерку, я ведь был отличником. Декан Бабаев, который вместе с Везирзаде и Шамилем Азизбековым входил в состав ученого совета, сказал, что тройка по минералогии мешает мне получить диплом с отличием. Тогда Везирзаде сказал: «Пусть пересдаст мне минералогию, я ему исправлю оценку». Он мне поставил «четыре», зная, что она не помешает мне получить красный диплом, и я окончил институт с отличием.

- Мухтар муаллим, вы говорили, что готовите к печати новую книгу…

- Это четырехтомная монография «Геология, магматизм, геодинамика и металлогения Нахчыванской АР». Это большой энциклопедический труд, работу над которым я начал будучи еще студентом, в период своей работы техгеологом, коллектором в геологоразведочной партии в Нахчыване и во время работы в соседнем Иране. В нем в основном будут освещены новые фактические материалы, собранные мной, начиная с пятидесятых годов прошлого века. Я уже завершил работу над первым томом, который скоро будет сдан в печать.

Франгиз ХАНДЖАНБЕКОВА,

специально для газеты  «Бакинский рабочий»