Он пойдет в свой дом… у него там осталась вся жизнь

Политика
04 Март 2021
10:36
44
Он пойдет в свой дом… у него там осталась вся жизнь

Хорватский журналист, репортер газеты «Вечерний лист» Хасан Хайдар Диаб — один из немногих иностранных журналистов, которым удалось добраться до Нагорного Карабаха. Он написал впечатляющую статью и все задокументировал фотографиями...

 

В статье говорится: «Война между Арменией и Азербайджаном в Нагорном Карабахе длилась всего 44 дня, но была ожесточенной — обе стороны понесли тяжелые потери. Эта война началась молниеносно, но все же закончилась с гораздо меньшими жертвами среди гражданского населения с обеих сторон по сравнению с первой войной 1992 года. Тогда мирные жители с обеих сторон понесли большие потери, и азербайджанцы с болью вспоминают резню в феврале того года в Ходжалы, когда армяне убили сотни детей, женщин и стариков.

Но и в этой последней войне была жестокость. Атаки Армении с применением баллистических ракет «Скад» и «Toчкa-У» по азербайджанскому городу Гянджа и нападение на город Барда с применением многоствольного ракетного комплекса BM-30 «Смерч» унесли десятки жизней мирных жителей. Согласно международной конвенции, использование системы «Смерч» запрещено, так как она состоит из кассетных бомб, предназначенных для массового уничтожения живой силы, а атаки на города Барда и Гянджа, которые находятся в ста километрах от линии фронта, были осуждены международными правозащитными организациями. Во время конфликта Армения также напала на азербайджанский город Мингячевир, угрожая разрушить близлежащее водохранилище, крупнейшее на Южном Кавказе, что могло вызвать катастрофу беспрецедентных масштабов, но, к счастью, этого не произошло.

Как живется в районах Нагорного Карабаха, освобожденных Азербайджанской армией в ходе 44-дневной войны — в Физули, Джебраиле и Губадлы, ваш репортер убедился как первый иностранный журналист, посетивший район ожесточенных столкновений между Азербайджанской и армянской армиями. Разрешение на посещение мы ждали несколько месяцев, так как этот район все еще является военной зоной, движение в которой ограничено из-за большого количества взрывных устройств, оставленных армянами перед отступлением. Мы выехали из столицы Баку рано утром после того, как смогли получить все необходимые документы. Нам несколько раз говорили, что мы должны проявлять осторожность и двигаться только тем путем, которым нас ведет полиция, так как многие люди, которые пришли посмотреть свои дома после освобождения, пострадали от оставшихся мин. Ближе к вечеру мы прибыли в город Бейляган.

Несмотря на то, что у нас были все необходимые документы, мы почти два часа ждали на блокпосте в городе Горадиз, на последнем пункте въезда в зону боевых действий. Нам пришлось ждать, пока проверят, безопасна ли местность, чтобы продолжить наш путь.

Когда полицейский патруль вернулся, мы направились в сторону города Физули. Уже через несколько километров после того, как мы вошли на территорию, которая была ареной конфликта, стала очевидна интенсивность боевых действий, которые там происходили. Хотя стрельбы больше нет и нас все время сопровождала полиция, я должен признать, что испытал величайший ужас и страх, хотя прошел через многие поля сражений мира — Сирию, Ирак, Ливию, Ливан... Армяно-азербайджанская война буквально сожгла землю. Кроме руин домов, здесь нет ни деревьев, ни травы, даже животных, которых я видел бродящими на большинстве полей сражений. На земле только солдаты, расчищающие территорию от мин, что непросто, потому что почти вся территория заминирована. Один из солдат, который занимался разминированием и стоял у дороги, чтобы отдохнуть, Азиз, сказал мне, что там работать очень сложно и опасно.

— Мы не знаем, где находятся мины, у нас нет никаких карт, и каждый шаг может быть последним, — сказал мне Азиз и спросил, откуда я.

— Из Хорватии.

— Что ж вы тогда удивляетесь? И у вас тоже была война, и предполагаю, у вас еще много мин.

— Я не удивлен. Просто спрашиваю. Примерно сколько здесь мин?

— Может, миллион, может, миллиарды. Посмотрите, насколько велико это поле.

— Сколько времени займет разминирование и когда люди смогут вернуться?

—Только Бог знает! Мы не пускаем людей, потому что, к сожалению, было много погибших среди тех, кто был изгнан из своих домов, и после освобождения они побежали домой, чтобы увидеть, как их дом сравняли с землей, имущество разрушено... Вот почему армия теперь запрещает въезд в этот район, ради безопасности.

— Молодежь приезжает?

— Приезжает, но в основном старики. На днях, когда я добрался до блокпоста, перед тем как войти в зону разминирования, я плакал, как маленький ребенок. Хотя я солдат и ко всему привык, но не мог сдержать слез. Пришел старик. Больной, умирающий. Он умолял солдат и полицию позволить ему еще раз увидеть свой дом перед смертью, хотя он знал, что дом превратился в пепел. Я умолял полицию пропустить его и отвез его до дома. Когда мы приехали, старик заплакал и сказал мне, что он плакал от счастья, потому что увидел этот пепел перед смертью, потому что он родился там, у него там осталась вся жизнь!

Поговорив с Азизом не только о войне, но и о футболе, Луке Модриче, Иване Ракитиче и Николе Юрчевиче, бывшем селекторе сборной Азербайджана, мы пожелали ему удачи, так же как и он нам, и продолжили путь. Одна и та же картина, куда бы вы ни пошли и куда бы вы ни повернулись. Дома снесены, сожжены дотла, а вокруг домов предупреждения о минах. Здесь даже мертвым не было покоя. Во всех зонах боевых действий, в которых я бывал, редко встречал оскверненные могилы, даже в бывшей Югославии, хотя инциденты были. В Нагорном Карабахе не только могилы раскопаны, но и останки были разбросаны во все стороны. Страшно видеть вокруг могил человеческие кости, черепа, зубы... Мусульмане хоронят своих мертвецов только в саване, а армянские солдаты, как рассказали нам наши азербайджанские гиды, вытаскивали их из могил в поисках золотых зубов и тем самым совершали величайший грех — извлечение мертвого тела из могилы... Это зрелище тоже повергло меня в шок. Глядя на эти кости, я чувствовал беспокойство и тошноту. Невероятно, что в XXI веке такое возможно. В какой-то момент я так побледнел, что один из гидов, Эркин, спросил меня, в порядке ли я или нам вернуться, потому что впереди мы увидим еще большие ужасы. Мы пошли дальше.

Посреди всех этих руин мы встречаем новостройки из сборных домов. Я с удивлением спрашиваю Эркина, что это такое. Как эти дома остались целыми?

— Это дома, построенные армянами для своей диаспоры из Ливана, Сирии, США, стран Евросоюза. Цель заключалась в изменении этнического баланса. Но посмотрите, в этих домах нет ни окон, ни дверей, потому что они все сняли и унесли, прежде чем отступить и сбежать. Через полтора часа езды прибываем в город Физули. До оккупации армянскими войсками 23 августа 1993 года здесь проживало 17.090 жителей. Впоследствии исконное азербайджанское население было изгнано, и Физули превратился в город-призрак. Он был полностью разрушен и заминирован.

Чем глубже мы продвигаемся на территорию Нагорного Карабаха, тем больше во мне растут страх и неуверенность. Дорога в Джебраил была труднее и сложнее, поскольку мы проезжали по проселочным дорогам, учитывая, что почти все мосты были заминированы и разрушены. Здесь мы впервые встречаем подбитые танки и бронетранспортеры армянской армии, а также разбросанную военную форму и бронежилеты с именами и фамилиями солдат. Мой гид Эркин, который сам участвовал в боях, объясняет мне, что все эти машины, танки и бронетехника были сбиты дронами.

— Здесь не велась классическая война. Это была специфичная война. Вы видите, насколько сложна местность. Здесь доминировали дроны. Понимаете, пространство открытое, а укрытия нет. А армяне не верили, что азербайджанская операция будет такой быстрой и молниеносной. Помню, перед началом войны командующий армянской армией сказал: «Если азербайджанцы пойдут против нас, на этот раз мы дойдем до Баку». Они недооценили наши силы. Это правда, что их танки и бронетранспортеры достигли Баку, но захваченными, мы скоро откроем музей на Каспийском море, где люди смогут увидеть десятки армянских танков, захваченных нами на войне, пока армянские солдаты стремительно бежали, — рассказывает Эркин.

— Возможно ли, что они сейчас пошлют на нас дроны? — спрашиваю Эркина.

— Не волнуйтесь, все под контролем, хотя на войне никогда не знаешь, что может прийти с какой стороны. Несколько раз армяне нарушали соглашение о прекращении огня и нападали на наших солдат. С ними все возможно. Давайте продолжим путь до наступления темноты, потому что впереди еще долгий путь, — отвечает он.

Перед въездом в город Джебраил на военном блокпосту, хотя о нашем прибытии сообщили и нас сопровождал полицейский эскорт, мы должны были пройти контроль. Джебраил — еще один город-призрак, заброшенный после оккупации армянскими войсками во время первой войны. Из города Джебраил мы направились к нашему последнему месту назначения — городу Губадлы, потому что было уже ближе к вечеру, а в целях безопасности нам было необходимо покинуть территорию до темноты.

Въезд в Губадлы напомнил мне вход в Восточную Гуту, пригород Дамаска, который сирийская армия освободила от групп джихадистов после ожесточенных боев. В этом городе были самые большие потери с обеих сторон, потому что шли рукопашные бои.

Губадлы — это район в Азербайджане с богатыми подземными ресурсами и сказочной природной красотой, расположенный между Зангезуром и горным хребтом Нагорного Карабаха. Район перешел под контроль армянской армии в 1993 году во время первой войны в Нагорном Карабахе. Во время прошлогодней войны 25 октября 2020 года азербайджанские силы восстановили контроль над районом, включая город Губадлы.

Солдат Эркин, наш гид, тоже принимал участие в освобождении города Губадлы, поэтому он рассказывает нам о битвах, которые там происходили.

Он описывает нам, что бои велись от дома к дому, от сарая к сараю.

— Если я пережил эту войну, я обязательно проживу еще сто лет, потому что это была война для тех, у кого семь жизней. В отличие от других городов Нагорного Карабаха, Губадлы был своеобразным, потому что там собралось большое количество армян из Ливана, Сирии, Ирака, США, стран ЕС, которые проживали в этом районе. Когда мы понемногу захватывали город, а они отступали, они поджигали не свои дома, потому что жили в чужих домах, домах азербайджанцев. Я надеюсь, что здесь больше не будет войн и что наконец воцарится мир, потому что никто не любит войны и не хочет умирать. Я — патриот, и я бросился защищать свою Родину. Многие из моих друзей погибли.

Азербайджанцы надеются на мир в регионе после того как 10 ноября 2020 года было подписано трехстороннее соглашение.  

Завершая миссию в Нагорном Карабахе, я должен признать, что почувствовал облегчение, вернувшись в Баку, который называют раем на земле. После сцен ужасов, оставшихся после войны в Нагорном Карабахе, задаешься вопросом, к чему эти убийства, страдания, когда можно жить в мире. Хотя не было стрельбы, как на многих полях сражений, которые я проходил, я, конечно, не смогу забыть сцены из Нагорного Карабаха еще очень долго.

...По специальному разрешению с нами поехал 40-летний Эльмеддин Нуриев, который посетил свою родину впервые после того, как армянская армия оккупировала его село в Губадлинском районе. Эльмеддин был мальчиком, когда покинул родной дом. Всю дорогу, более 400 километров, он молчал пока мы ехали, гадал, что он найдет, в каком состоянии будет его дом. Но он все же был счастлив вернуться в свое родное село после 27 долгих лет.

— Мне было 12 лет, когда нам пришлось уехать из Сарая в августе 1993 года. Мы с братьями купались в реке, когда подошли взрослые и сказали, что мы должны немедленно уйти. Мы так быстро покинули село, что ничего не взяли. Мы просто спасали жизни. Мой отец умер в мае того же года. Мы его похоронили на кладбище недалеко от села, и с тех пор я не был на могиле. У меня четыре брата, я третий. До сих пор помню улицы нашего села. Я ходил в школу по ним. У нас была новая школа, и мы ею гордились. Сейчас при въезде в деревню я первой увидел ее. От нее остались только стены, даже крыши нет. Я с нетерпением хочу увидеть могилу своего отца, дедушки и наш дом. Я знаю, что от дома вряд ли что-то осталось, но буду счастлив, если просто постою во дворе. В первые дни освобождения наших городов и сел я видел кадры, где наши солдаты показывают снимки, на которых только сожженная земля. Армяне ничего не оставили после себя. Я пойду на этот холм, за ним могила моего отца. Я до сих пор помню здесь каждый камень.

Когда мы подъехали к табличке с надписью Сарай, Эльмеддин попросил нас остановиться.

Он пойдет в свой дом, чтобы вернуть воспоминания о своем детстве.

Как только он вышел из машины, не смог сдержать слез. Опустился на колени и поцеловал землю».

АЗЕРТАДЖ

Новости