Макрон мастерски устраняет своих оппонентов

В минувший понедельник Франция вздрогнула. В городке Ане, департамент Эр и Луар, в собственном доме покончил с собой депутат Национального собрания, убежденный суверенист и представитель партии «Республиканцы» - Оливье Марле.

Ему было всего 54 года. Молчаливый, принципиальный, потомственный политик. Он десятилетиями шел по острию ножа - без компромиссов, без лозунгов, с прямой спиной и тяжелым, но честным взглядом. И ушел внезапно. Молча. Как и жил.

Скорбные сообщения от коллег не заставили себя ждать. Траур объединил весь политический спектр - от ультралевых до крайних правых. Редкий момент почти невозможного во Франции согласия - покойного уважали даже идейные противники. Но в этом хоре соболезнований неожиданно отчетливо прозвучал голос самого президента Франции - Эмманюэля Макрона. Гладко, точно по протоколу, президент произнес дежурные фразы: «опытный политик», «убежденно отстаивал свои идеи»,

«уважал даже наши разногласия».

Слова - безупречно выверенные, как всегда. И все же - в них ощущается тревожная пустота. Слишком правильно, слишком чисто, слишком отстраненно. Как будто по нотам. Без паузы, без осечки. Даже печаль стала в этой стране элементом сценографии.

Макрон все чаще играет в большую политику по своим, изящно холодным правилам. Он давно осознал: прямое подавление оппонентов - метод старомодный и шумный. Гораздо эффективнее - устранение в тишине, за занавесом протокола, на фоне приличного молчания. Без арестов, без скандалов - только системный износ. Через личные кризисы, политическую апатию, разрушенные карьеры, потерю ориентиров, беззвучные депрессии. Все - почти по учебнику административной психологии.

Когда Марин Ле Пен, лидер «Национального объединения», подверглась тонко рассчитанному юридическому шельмованию и была временно отстранена от муниципального поста в Па-де-Кале - никто не удивился. Все понимали, откуда дует ветер. А когда Эдуар Филипп, бывший премьер-министр, вдруг растворился в тени - без объяснений, без должностей, без битвы - это воспринималось уже как часть узнаваемой схемы. Когда Жеральд Дарманен, представитель «Республиканцев», неожиданно «перешел на сторону» Макрона и стал лояльным макронистом - стало почти банально и предсказуемо.

Макрон не подавляет. Он поглощает, перемалывает, растворяет. И в этом - его стратегический стиль. Гладкий, эффективный - и пугающе безличный.

Теперь Оливье Марле. Он был другим. Не вхож в президентский двор, не поклонялся Елисейскому свету. Его линия была прямой: борьба за национальный суверенитет, противостояние транснациональному капиталу, неприятие стратегических сделок, которые ослабляют Францию. Он был, пожалуй, последним классическим голлистом, причем не на словах, а на деле. Он критиковал продажу французской энергетической жемчужины, компании Alstom, американцам. Он не побоялся создать парламентскую комиссию, довести расследование до суда. Он опубликовал книгу-памфлет «Ликвидаторы», в которой прямо обвинял Макрона и его окружение в стратегической измене. И после этого стал токсичным. Не для избирателя, а в первую очередь для системы.

С 2012 года он представлял департамент Эр и Луар, работал вдумчиво, тихо, вдали от прожекторов. После провала Валери Пекресс на выборах 2022 года он возглавил ослабленную фракцию LR в Национальном собрании и пытался ее удержать. Он боролся за каждый голос, за каждую идею. Его усилия привели к тому, что в 2023 году был отклонен спорный иммиграционный закон Жеральда Дарманена. А в 2024-м, несмотря на наступление ультраправых, он вновь победил, набрав 57 % во втором туре. Победил, но не выжил.

И вот в июне он уходит с поста главы фракции, уступая его Лорану Вокье. В июле поднимает в зале Национального собрания книгу «Большой страх» - о панике, которая охватила Францию в июле 1789 года. Этот жест стал последним аккордом, неким символом. Вглядитесь: человек, предупреждавший о разложении государства, о нестабильности, о предательстве элит, уходит в бездну. Сам.

А в ответ получает элегантные соболезнования Макрона. Причем филигранно с безупречно политическим инстинктом. Отдать дань памяти врагу - это высший пилотаж. Но сквозь вуаль риторики читается следующее: «Он сделал свое. Его больше нет. Мы продолжаем». И все это - без шума, без крови, без судов. Только тишина, книга на трибуне, и тело в доме в Ане.

Макрон мастер политической алхимии: превращает врагов в «достойных оппонентов», а потом в тени прошлого. Эдуар Филипп, Жюльен Обер, Франсуа Баруэн, теперь Оливье Марле. Один за другим. Франция становится сценой спектакля, где все роли распределены заранее, а концовка известна. Вопрос в том, кто следующий. Неужели Жордан Барделла?

Но одно очевидно: настоящих голосов национального суверенитета остается все меньше. Их вытесняют технократы, корпоративные менеджеры, «центристы», не знающие, что значит бороться за страну. И в этом смысле смерть Оливье Марле - знамение, а сам он был последним из тех, кто верил, что Франция есть идея, а не бренд. И именно потому оказался несовместим с новой республикой, той самой республикой, управляемой симулякрами, мимикрией и стратегическим забвением.

Франция, которой он служил, уходит вместе с ним. А та, что остается, будет вежливо скорбеть. И продолжать ликвидацию.